Он родился около 340 года в Стридо, недалеко от Аквилеи, вероятно, из далматинского рода, и получил многообещающее имя Евсевий Иероним Софроний — «преподобный, святой по имени мудрец». Он получил хорошее образование в Трире и Риме, хорошо изучил латинскую классику и полюбил ее, как он считал, до греха. Тем не менее он был убежденным и страстным христианином; вместе с Руфином и другими друзьями он основал аскетическое братство в Аквилее и проповедовал такие советы совершенства, что епископ упрекнул его в излишнем нетерпении к естественным слабостям человека. В ответ он назвал епископа невежественным, жестоким, нечестивым, соответствующим мирской пастве, которую он возглавлял, неумелым пилотом сумасшедшего барка.10 Оставив Аквилею с ее грехами, Иероним с несколькими подвижниками отправился на Ближний Восток и поселился в монастыре в пустыне Халкис близ Антиохии (374 г.). Нездоровый климат оказался слишком тяжелым для них; двое умерли, а сам Иероним некоторое время находился на грани смерти. Не выдержав, он покинул монастырь и стал жить как анкорит в пустынном скиту, время от времени погружаясь в Вергилия и Цицерона. Он взял с собой библиотеку и не мог оторваться от стихов и прозы, красота которых манила его, как девичья прелесть. Его рассказ об этом свидетельствует о средневековом настроении. Ему приснилось, что он умер и был
меня приволокли на судейское место. Меня попросили изложить свое состояние, и я ответил, что я христианин. Но Председательствующий сказал: «Ты лжешь; ты цицеронец, а не христианин. Ибо где сокровище твое, там и сердце твое». Тут же я онемел, и [тогда я почувствовал] удары бича, ибо Он приказал бичевать меня….. В конце концов сторонние наблюдатели пали на колени перед Председателем и молили Его помиловать мою молодость и дать мне возможность раскаяться в своей ошибке с условием, что крайние пытки будут применены ко мне, если я еще хоть раз прочитаю книги языческих авторов… Этот опыт не был сладким или праздным сном… Я признаюсь, что мои плечи были черными и синими, и что я чувствовал синяки еще долго после того, как проснулся…Отныне я читал книги Божьи с большим усердием, чем когда-либо прежде читал книги человеческие».11
В 379 году он вернулся в Антиохию и был рукоположен в священники. В 382 году мы находим его в Риме в качестве секретаря папы Дамаса, которому он поручил сделать улучшенный латинский перевод Нового Завета. Он продолжал носить коричневое одеяние и тунику анкорита и вел аскетическую жизнь среди роскошного папского двора. Благочестивые Марцелла и Паула принимали его в своих аристократических домах в качестве духовного наставника, а его языческие критики считали, что он больше наслаждается обществом женщин, чем становится столь страстным восхвалителем безбрачия и девственности. В ответ он сатирически описал римское общество той эпохи в нестареющих выражениях:
Те женщины, которые красят щеки румянами, а глаза белладонной, чьи лица покрыты пудрой… которых никакие годы не могут убедить в том, что они стары; которые укладывают свои головы в одолженные локоны… и ведут себя перед внуками как трепетные школьницы… Вдовы язычников щеголяют шелковыми платьями, украшают себя сверкающими драгоценностями и благоухают мускусом… Другие женщины надевают мужскую одежду, коротко стригут волосы… краснеют, что они женщины, и предпочитают выглядеть как евнухи…. Некоторые незамужние женщины предотвращают зачатие с помощью снадобий, убивая человеческие существа еще до их зачатия; другие, когда обнаруживают, что у них есть ребенок в результате греха, делают аборт с помощью наркотиков….. А есть женщины, которые говорят: «Для чистого все чисто….. Почему я должна воздерживаться от пищи, которую Бог создал для моего удовольствия?»12
Он ругает римскую даму в выражениях, которые наводят на мысль о благодарном взгляде:
Ваш жилет специально разрезан…Груди твои закованы в полоски льна, грудь твоя заключена в тугой пояс… шаль твоя иногда опускается так, что обнажает твои белые плечи; и тогда она поспешно скрывает то, что нарочно открыла.13