Махровый норманизм Маркса стал нашим «секретным оружием», и оно весьма пригодилось, когда Л. С. Клейн развернул блистательный набор научных аргументов норманизма при обсуждении вполне добротной книги И. П. Шаскольского (Шаскольский 1965) с трибуны университетской аудитории 22 декабря 1965 г.
М. И. Артамонов, остававшийся и после удаления с поста директора Эрмитажа (1964) авторитетнейшим из ленинградских археологов и заведующим кафедрой археологии, а вместе с ним и декан факультета В. В. Мавродин руководили этой дискуссией, а потому она и не завершилась показательным разгромом новых, «советских норманистов» (Кузьмин 1967). Наоборот, семинар Л. С. Клейна получил санкцию на продолжение своей работы. Стратегия исследования «Норманских древностей Киевской Руси», предложенная на дискуссии, вскоре была опубликована в академическом сборнике под редакцией И. П. Шаскольского (Клейн, Лебедев, Назаренко 1970).
Следующие тридцать лет ушли на ее реализацию, и «Славяно-варяжский семинар» в это время перешел в ведение клейновских учеников, последовательно принятых М. И. Артамоновым в состав или в аспирантуру кафедры археологии: Г. С. Лебедева (1969), В. А. Булкина (1970), И. В. Дубова (1971), который вошел в состав Проблемного семинара в 1966 г., а вслед за ним — его однокурсники Е. Н. Носов, Е. А. Рябинин, К. М. Плоткин. Эта пришедшая после «Норманской дискуссии» талантливая «младшая дружина» образовала ядро ленинградской школы археологов-славистов, обучавшихся у старшего поколения этой школы — М. И. Артамонова, И. И. Ляпушкина, П. Н. Третьякова, Г. Ф. Корзухиной. Параллельно вызревал «славяно-готский семинар» учеников артамоновской современницы и соратницы М. А. Тихановой, выпускников кафедры начала 1960-х Д. А. Мачинского и М. Б. Щукина.
Выпускники Проблемного семинара в течение ряда лет составили массированное пополнение и основу «сектора славяно-финской археологии» Ленинградского отделения Института археологии (ЛОИА), созданного в 1974 г. (ныне — Отдел славяно-русской археологии Института истории материальной культуры Российской Академии наук — ИИМК РАН). Инициатор и бессменный глава сектора А. Н. Кирпичников включился в разработку «варяжской проблемы», и следующая за коллективной статьей серия также коллективных публикаций по археологии Северной Руси и русско-скандинавским отношениям IX–XI вв. (Кирпичников, Лебедев, Булкин и др. 1978, 1980, 1981) завершилась монографиями, сформировавшими корпус «Варангики» середины 1980-х (Лебедев 1997, 1999).
По ходу ее формирования обозначилась и начальная, но все более глубокая дифференциация проблематики. Собственно «варяжская проблема» распадалась, как минимум, на две: проблему образования Русского государства, происхождения явления (или суммы, последовательности явлений), выступающего в источниках под именем «Русь», в строгом смысле «Rossica», где требовалось прежде всего совмещение данных археологии с письменными и лингвистическими источниками; и базовую для проблематики задачу исследования генезиса и расселения славян, в широком смысле «Slavica», которая увлекла значительные силы молодых археологов (схема 1).
Сложные этнокультурные связи основных массивов населения территорий вокруг Балтийского моря, славян и скандинавов, финнов и балтов, определившие своеобразие «Балтийской цивилизации раннего Средневековья», кристаллизовались в особый круг проблематики «циркумбалтийской» истории, где генезис многих явлений необходимо прослеживать в глубь эпох, вплоть до каменного века, а с другой стороны, открывается перспектива их изучения в периоды, следующие за эпохой викингов IX–XI вв. — эпоху крестовых походов на Балтике XII–XIV вв., Ганзейского Союза XIV–XVI вв., Шведского великодержавна и Северной войны XVII–XVIII вв. (вплоть до основания Санкт-Петербурга в 1703 г.).
Зоной пересечения и взаимодействия всех основных этнических массивов Балтики является Северо-Западная Россия, Прибалтийский регион России (прежде всего — в определяющем гидрографическом плане принадлежности к Балтийскому водному бассейну), Прибалтийская Россия, или, в древности, «Верхняя Русь» (по терминологии, основанной на реконструкциях В. Т. Пашуто). Следуя сообщениям летописи, ее можно обозначить как «Русь Рюрика», имея в виду государственное образование, сформированное во второй половине IX в. на пространстве между Ладогою и Новгородом, Изборском и Белоозером, до Полоцка и Ростова Великого (но не пересекая «линии Западная Двина — Ока») (Лебедев 1993).