Время настигло его. 5 февраля 1723 года Людовик XV достиг совершеннолетия, и регентство закончилось. Королю было всего тринадцать лет, и он, наслаждаясь жизнью в Версале, попросил Филиппа продолжить управление королевством, а Дюбуа остался главным помощником Филиппа . Но в августе у кардинала лопнул мочевой пузырь, и внезапно, нагруженный ливрами, он умер. Филипп взял на себя управление страной, но и у него закончилось время. Одурманенный женщинами, одурманенный выпивкой, потерявший зрение, утративший даже хорошие манеры, он в полубессознательном состоянии нес на себе поношение режима, который начался почти со всеобщей благожелательности, а закончился официальным унижением и общественным презрением. Врачи предупреждали его, что его образ жизни убивает его. Но ему было все равно. Он слишком жадно пил вино жизни и допился до дна. Он умер от апоплексического удара 2 декабря 1723 года, упав в объятия своей временной любовницы. Ему было сорок девять лет.
Филипп д'Орлеан не производит на нас впечатления плохого человека, несмотря на весь спектр его грехов. Ему были свойственны пороки плоти, а не души: он был расточительным, пьяницей и развратником, но не был эгоистичным, жестоким или злым. Он был человеком милосердным, храбрым и добрым. Он выиграл королевство в азартной игре и отдал его с легким сердцем и открытой рукой. Его богатство давало ему все возможности, а власть не требовала от него никакой дисциплины. Это жалкое зрелище - человек блестящего ума, либеральных взглядов, пытающийся исправить ущерб, нанесенный Франции фанатизмом Великого короля, позволяющий благородным целям утонуть в бессмысленном опьянении, а любви - потеряться в водовороте разврата.
В моральном плане Регентство было самым позорным периодом в истории Франции. Религия, благодетельная в деревнях, опозорила себя на самом верху, помазав на высокие почести таких людей, как Дюбуа и Тенсин, и потеряв уважение эмансипированного интеллекта. Французский ум пользовался сравнительной свободой, но использовал ее не для распространения гуманного и терпимого интеллекта, а для освобождения человеческих инстинктов от социального контроля, необходимого для цивилизации; скептицизм забыл Эпикура и стал эпикурейством. Правительство было коррумпировано, но оно сохраняло мир достаточно долго, чтобы Франция смогла оправиться от разрушительного царствования величия и войны. Система права" рухнула в результате банкротства, но она дала мощный стимул французской экономике. Эти восемь лет ознаменовались распространением свободного образования, освобождением искусства и литературы от королевской опеки и господства; это были годы "Отплытия на Китеру", "Жиль Бласа", "Эдипа", "Персидских писем" Монтескье. Регентство отправило Вольтера в Бастилию, но оно дало ему такую свободу и терпимость, каких он никогда больше не знал во Франции, даже в час своего триумфа и смерти.
IX. ВОЛЬТЕР И БАСТИЛИЯ: 1715-26 ГГ.
Характерный отрывок из книги Сен-Симона описывает молодого выскочку, наделавшего много шума во времена регентства:
Аруэ, сын нотариуса, у которого мы с отцом работали до самой его смерти, был сослан... в Тюль в это время [1716] за несколько стихов, весьма сатирических и дерзких. Мне не стоило бы развлекаться, записывая такой пустяк, если бы этот самый Аруэ, став великим поэтом и академиком под именем Вольтера, не стал также... своеобразной персоной в республике писем и даже достиг своего рода значимости среди определенных людей.93
Этот молодой новичок, которому сейчас двадцать один год, описывал себя как "худой, длинный и бесплотный, без ягодиц".94 Возможно, из-за этого недостатка он порхал от одного хозяина или хозяйки к другой, приветствуемый даже в лордских кругах за свои искрометные вирши и готовое остроумие, употребляя ересь и разыгрывая галантность. Особенно блистал он в Ссо, где порадовал герцогиню дю Мэн сатирой на регента. Когда Филипп сократил вдвое количество лошадей в королевских конюшнях, Аруэ заметил, что лучше бы он уволил половину ослов, заполонивших двор его высочества. Хуже того, он, похоже, пустил в ход строки о нравах герцогини де Берри. Вольтер отрицал свое авторство, но эти строки были позже опубликованы в его "Сочинениях". Он придерживался этой стратегии отрицания почти до конца своей жизни, как простительной защиты от угрожающей цензуры. Регент мог простить насмешки над собой, поскольку они часто были незаслуженными; но его глубоко задевали нападки на его дочь, поскольку в большинстве случаев они были правдивыми. 5 мая 1716 года он издал приказ, согласно которому "сьер Аруэ, сын, должен быть отправлен в Тюль" - город в трехстах милях к югу от Парижа, известный своими пахучими кожевенными заводами, но еще не тонкой тканью, которая позже получила его имя. Отец Аруэ уговорил регента изменить место ссылки с Тюля на Сюлли-сюр-Луар, в ста милях от столицы. Аруэ отправился туда и был принят в качестве гостя нынешним герцогом де Сюлли, потомком великого министра Генриха IV.