— Некоторые называют это жизнью, — сказала я.
Дарвин фыркнул.
— Они что угодно назовут жизнью. Чавканье в болоте — это тоже жизнь, да?
— Не всем же быть волками, — сказала я.
— Но мы живем во время волков, — сказал он. — Если ты не охотник, то ты дичь. Если ты не хищник, то ты жертва. Смерть пожнет всех нас, смерть придет за каждым, но на том свете мне хотя бы не будет стыдно за то, что я бездействовал. Что позволял другим принимать решения за меня. Что тратил свое время вот на это, на попытку создать иллюзию, что я такой же, как все. Что пытался быть нормальным, потому что быть нормальным — это значит быть винтиком в огромном механизме, забирающем у человека свободу воли.
Я не стала ему напоминать, что он тоже является частью системы, и что решение отправиться сюда было не его собственным, что на эту работу его подрядило руководство «Континенталя». Если он хочет считать себя бунтарем, идущим против всех, то и черт бы с ним. Мне с Дарвином детей не крестить, я надеялась вообще не встречать его после этого вечера.
Мы оба жили в мире, полном насилия, но, в отличие от него, я не считала это нормой.
Порывшись в холодильнике, Дарвин отогнул нижний край маски, выудил из коробки кусок холодной пиццы (кажется, изначально это были «четыре сезона» и ему досталась осень) и впился в него зубами.
Подбородок у моего спутника был покрыт темной щетиной примерно трех-четырехдневной выдержки.
Я заметила, что Дарвин так и не снял перчаток. Я тоже старалась ни к чему здесь не прикасаться, хотя это и было глупо. Если дело дойдет до стрельбы… Надеюсь, что не дойдет.
— И ты должна понимать это не хуже меня, — сказал Дарвин. — Ведь ты тоже волк.
— Я просто по-другому смотрю на некоторые вещи, — сказала я. — В обыденности есть своя прелесть.
Он фыркнул.
— За головы любителей обыденности не назначают награду в пять миллионов, — сказал он. — Мне известно, какую услугу ты оказала «Континенталю», что наше руководство отказалось от этого контракта. Но что ты сделала, чтобы заслужить этот контракт?
— Скорее, речь идет о том, чего я не сделала, — сказала я.
— Нарушенные обещания?
— Только если в очень переносном смысле, — сказала я. — Потому что я Тайлеру Пирпонту ничего не обещала.
— И что ты будешь с этим делать?
— Я пока не решила. Стараюсь решать проблемы в порядке их очередности.
— И наш сегодняшний визит…
— Это про другое, — сказала я. — С Пирпонтом никак не связанное.
В кармане завибрировал телефон, выданный мне Алексом. Что ж, этого следовало ожидать.
— Привет.
— Я отследил твою геолокацию, Боб. Какого черта ты там делаешь?
— Наношу визит вежливости, — сказала я.
— И это никак не могло подождать?
— Нет.
— Черт побери, ты могла хотя бы предупредить, — сказал он. — Толпа убийц ждет тебя возле отеля.
Я посмотрела на часы. Срок ультиматума, выдвинутого Ангелами Адской Кухни, должен был истечь с минуты на минуту.
— Наверное, хорошо, что я оттуда выбралась, — надеюсь, Пух и его ребята не настолько отморозки, чтобы помогать службе безопасности отеля отстреливаться от уличных банд.
— Ты в безопасности?
— Да, вполне.
— Ты одна?
— Нет, не вполне.
— Оставайся там, мы будем через десять минут. Какой этаж?
— Алекс, если вам так уж не терпится меня охранять, оставайтесь на улице, — сказала я. — Я спущусь к вам, как закончу.
— Боб…
— Это важно, Алекс, — сказала я. — Мое дело здесь важно, и не только для меня.
— Я перезвоню. Мы выдвигаемся, — сказал он и повесил трубку.
Я убрала телефон.
— Бравая кавалерия спешит на помощь? — спросил Дарвин. — Зачем тебе я? Почему ты сразу не связалась с ними?
— Потому что они охотники другого типа, — сказала я. — Не волки, а волкодавы.
— Твои бывшие сослуживцы? Цепные псы на службе коррумпированного города?
Мне не понравилось, как это прозвучало, но кто-то же должен защищать обычных людей от таких, как Дарвин. Или от таких, как… я?
— Шаги, — сказал Дарвин. — Это он.
Как, черт побери, он мог это утверждать? Тут два десятка квартир на этаже.