– А откуда вы узнаете, что где? – спросил Гриннел.
– Если вы вращаетесь на запад, то получаете прошлое. Если на восток – вы аккумулируете будущее.
Уэллс допил свой бокал и налил себе еще вина.
– А если отправитесь на север, то найдете Шотландию, а если на юг – то очутитесь в Темзе! – сыронизировал Смит. – Это чушь, вот что я вам скажу.
– Тихо! – прикрикнул на него Стивенсон. Он повернулся к Уэллсу, широко раскрыв горящие глаза. – Это устройство работает, Уэллс?
– В теории – да. Я его пока не испытывал, поскольку меня беспокоит проблема возвращения. Хотя этим утром я установил устройство, которое назвал «регулятором интервалов испарения». Надо надеяться, что оно автоматически удержит пассажиров над временными сферами, если обнаружит опасность.
– Какую опасность?
– Ну, вы же не захотите выйти посреди мора или войны.
– А разве машина времени не остается на одном и том же месте? – проницательно поинтересовался Гриннел.
– Конечно, остается, но через тысячу лет Англия может потонуть, и этот дом окажется на дне Атлантического океана. В этом случае РИИ даст предупреждающий сигнал, перехватит управление и отправит пассажира к ближайшей безопасной дате высадки. – Он помолчал. – Помимо РИИ машина имеет еще одно страхующее устройство. Фиксатор обратного вращения. Это устройство автоматически возвращает аппарат в дату отправки после завершения путешествия, если его не отключить.
Он не показал им тот рычаг, который отключает ФОВ.
– Но с чего вам может захотеться, чтобы эта чертова штука вернулась? – спросил Стивенсон.
– А что, если вы получите травму во время полета и не сможете обеспечить себе нормальное существование? Разве вы не захотите, чтобы машина времени вернула вас домой?
– Вы упоминали, что машина во время путешествия остается на месте, – отметил Гриннел. – Не уверен, что я все понял. Вы не объясните, как такое возможно?
Эйч Джи улыбнулся:
– Она двигается по четвертому измерению. Она всегда занимает одно и то же пространство, но если это не сегодняшнее пространство, то вы можете ее обнаружить во вчерашнем пространстве – или в завтрашнем.
– Значит, она на самом деле исчезает?
– Конечно. На продолжительность данной вылазки сквозь время.
Гости начали переговариваться между собой.
– Через две недели я приглашу вас всех присутствовать на первом путешествии.
Смит вдруг снова вскочил.
– На первом путешествии? Прекратите, Уэллс! – Он презрительно захохотал. – Если вы будете упорствовать в подобных речах, то единственное путешествие, которое вы совершите, – это в Бедлам!
– Точно, точно! – согласился Престон, хлопая в ладоши.
Уэллс не успел ничего ответить: миссис Нельсон открыла дверь и заглянула в комнату.
Уэллс повернулся к ней:
– Да, миссис Нельсон, в чем дело?
– У дверей Скотленд-Ярд, мистер Уэллс.
– Что за черт? – изумился Эйч Джи. Обращаясь к гостям, он добавил: – Прошу меня извинить, джентльмены.
Как только он вышел за дверь, его гости вскочили, возбужденно переговариваясь и порывисто перемещаясь по комнате.
Стивенсон быстро направился к двери, ведущей на кухню. Не успел он до нее добраться, как его перехватил Смит с видом министра иностранных дел, изумленного внезапной изменой верного союзника.
– Джон!
Стивенсон обернулся.
– Вы ведь не приняли Уэллса всерьез?
Хирург раздраженно посмотрел на взволнованного экономиста:
– А если принял?
– Ну, мне показалось, что он просто сошел с ума и бредит.
– Уэллс не более безумен, чем мы с вами.
– Но вы же не считаете, что машина времени возможна!
– Конечно, считаю. – Он натянуто усмехнулся. – Разве нужда не мать всех изобретений?
Смит сорвал с себя очки и потер уставшие глаза. Снова надев их, он воздел палец вверх, собираясь задать какой-то вопрос. Он так и не произнес ни слова.
Стивенсон исчез.
Стоя у входной двери рядом с миссис Нельсон, Уэллс нетерпеливо слушал следователей, которые уныло и подробно объясняли природу своего визита. Это неприятно напомнило ему короткий период, когда он был помощником торговца мануфактурой, а ему дотошно объясняли, почему он обязан отчитываться за каждую минуту своего рабочего дня.
Когда Адамс закончил, Эйч Джи ответил ему с нетипичной для него язвительностью, поскольку терпеть не мог оказываться перед лицом односторонней власти:
– Это полная нелепость, инспектор! Я не занимаюсь убийствами – и не принимаю у себя тех, кто этим занимается.