Когда догорела последняя ветвь благовоний, а время молитв истекло, начался совет.
— Приветствую вас, друзья мои, покорители пустынных земель! — Сложив ноги как йог, эмир стал держать речь. Голос его был властным, громким, какой положен был его титулу. Руки его, как и шелковые одеяния, были в крови, от чего грозным выглядел мужчина. — Каждые полгода мы собираемся с вами, чтобы принести жертву нашему покровителю, богу Великой пустыни и восточных земель, Таш. Но наступили тяжелые времена, — после слов этих прекратились едва слышимые разговоры, — союз с Калорменом окончился, больше они не станут поставлять нам пищу и коней.
Храм тут же наполнился недовольными переговорами, а кое-где были слышны выкрики. Особо молодые ханы рвались в бой, силой забрать, что им не принадлежит, но должно. Старые ханы лишь покуривали свои трубки и недовольно бурчали, не предлагая никакие мысли.
— Решение мое таково, — заговорил властным басом эмир, дабы утих весь балаган, — войной мы не пойдем. Сядем на местах, рядом с оазисами, и будем возделывать пищу, как это делают наши соседи.
— Но мы не земледельцы! — вскочил на ноги мужчина в ярком тюрбане, что прибыл последним из всех ханов.
Имя этого горячего мужа было Рияз, родился он под покровительством северной звезды, что означало, что ждут его дальние странствия. Племя его, которое водил он по пустыне уже пятнадцать лет, было третьим по многочисленности, а о заслугах его воинских ходили рассказы в самом Ташбаане. Говорят, сам тисрок побаивается его. Никто из ханов не хотел тягаться с Риязом, и уважали его все почти наравне с эмиром.
— Мы не пойдём войной на Калормен! — воспротивился эмир.
— Зачем нам идти на восток? Мы были там тысячу раз! — Старые ханы одобрительно закивали. — И наши деды были там тысячу раз, и их деды. Я слышал от тархистанских купцов, что на севере за горным хребтом есть плодородные земли. Нам нужно идти туда! — Горяча была речь Рияза, да не все согласны с ним были, и поддерживали с неохотой.
— Слишком большой риск, — воспротивился эмир. — Нет никакой уверенности, что мы победим северян, после тяжелого перехода через горы. Наши воины сильны, но они никогда не были на чужой земле. И веры тархистанцам нет, никто не знает, есть ли там за горами эта земля. — Эмир поднимается на ноги. — Выбирайте себе оазисы, стройте города и возделывайте землю.
Закончив этими словами свою речь, эмир покинул храм и вернулся в свой барак*. Остальные ханы тоже разбрелись по своим лагерям, кто-то недовольный, а кто-то не сильно заинтересованный. Многие ханы были стары, и войны никакой не хотели, а особенно дальних походов.
Рияз-хан влетел в свой шатёр, запинаясь о край ковра, словно пятки его щекотали языки пламени. Негодование его было таким сильным, что чувствовалось за версту. Сбросил он с лязгом свой пояс с саблей на землю, чем потревожил сон красавицы жены.
— Старик желает вести оседлый образ жизни, — выпаливает с негодованием мужчина, усевшись на подушки, когда жена принялась снимать с него кожаные сапоги. — Будем возделывать песок, и умирать от засухи!
— Разве нет способа убедить эмира? — деликатно поинтересовалась чернявая женщина, помогая мужу раздеться.
— Эмир совсем ослаб умом. — Рияз неохотно поднял руки, позволяя стянуть с себя рубаху. — Никакие уговоры его не возьмут. Если бы только был я эмиром.
— Так убей старого и стань новым, — женщина налила вина из кувшина и поднесла чашу своему благоверному супругу. — Разве закон не так писан?
— Что ты понимаешь в законе? Твой удел рожать и ублажать, женщина! — С отвращением фыркает Рияз, принимая из рук жены своей пиалу.
— Может, и понимаю я мало, но мыслю яснее твоего, — спокойно отвечает мудрая женщина. — Убей эмира и сядь на его место. Станут тебе подчиняться все ханы, и женщин ты сможешь брать столько, сколько ложе будет вмещать.
— Хафса, милая моя, — Рияз вдруг подобрел от услышанных слов, — подойди ко мне.
Грациозной походкой Хафса подходит к мужу своему, что в одночасье сгребает женское полуобнаженное тело своими руками и оставляет горячий поцелуй на губах сладковатых, как персики в тархистанских садах.
— Не говори слов любви, хан. — Обратилась женщина осторожно к своему мужу. — Покуда уверен не будешь, лучше просто имей.
Ночью той свершилось то, что давно уже не случалось в священном городе. В бараке воссел новый эмир, а старого укутали в шелка и предали огню и песчаному ветру, дабы Нейт, богиня смерти, упокоила его душу.
Сменив яркую чалму на плетеные косы, Рияз стал новым эмиром, а подле него была мудрая жена Хафса.
Комментарий к К1.Г5. Фиаллэ
*барак - в данном случае это замок эмира.
Еще совсем чуть-чуть и первая книга будет закончена. Как я говорила раньше, каждая “книга” будет нести свою суть, здесь мы в основном знакомимся с персонажами, потихоньку проникаем в их культуру.
========== К1.Г6. Город миражей ==========
Высокие каменные стены дрожат, но не от приближающегося табуна лошадей и не под натиском орды вражеской, а от непостоянства своего местонахождения. Всю ночь и уже половину дня хуаруил несет Тиарет. От нехватки воды, девушка то и дело засыпает в седле, просыпается от оглушительного шума воды, что появляется неожиданно и исчезает так же.
Многие валинорцы слышали об этом месте, но не верили, так же как и не верили в существование морского дракона, ведь не было тех, кто видел воочию все это, в живых больше. Только в одной из книг Тиарет видела мельком запись о городе миражей. Место то было гиблым для путников, что измученные солнцем блуждают по городу и умирают в муках от голода и жажды. Души их неупокоенные до сих пор скитаются. Мелькают они за домами и выглядывают из окон, но никакого вреда не причиняют. Они точно так же загнаны в ловушку.
Город этот похож сразу на тысячи городов, ведь каждая душа добавляет в него частичку своего мира. Нет правды ни в стенах, ни в мостовых белокаменных, лишь в песке под ногами коня оная имеется.
Солнце давно перешагнуло отметку полудня. Тиарет едва хватало сил держать себя в седле. Говорить было трудно на любом из известных ей языков, во рту все пересохло, даже слюни не выделялись, чтобы хоть как-то смягчить ощущения. Голова уже третий час гудела и кружилась от жаркого солнца. Тиарет впервые в этот момент подумала о роге, что так кстати болтался у нее под грудью, но понимала, что помощь к ней пришла бы слишком поздно.
— Ruellon, — с трудом выдавила из себя эльфийка хриплый зов, но конь понял её без слов, сворачивая на широкую улицу.
С одной стороны они словно шли по Анварду, и всё на этой стороне было ясным, статуи львов огромные и дома из серого камня. Но была эта сторона безлюдна и пуста, только ветер гулял по ней.
С другой стороны будто возвысился над Тиарет Ташбаан с его величественными колоннами и персиковыми садами. Казалось, стоит только руку протянуть, как сладкий и сочный персик окажется в ней. А водопады Ташбаана так шумели, что жажда становилась ещё более мучительной.
Так блуждали они, пока солнце не начало садиться, а температура заметно стала понижаться. Тиарет пробрала дрожь до такой степени, что девушка свалилась с коня, припав к еще горячему песку всем телом. Лишь ржание коня и его попытки поднять эльфийку, привели ее в чувства. И устремила свой уставший взор валинорка в небо, дабы молитву ее услышала Айну, и послала знак для спасения.
Стали на небе закатном появляться звезды, что служили ориентиром для путников в море и на суше. Поблагодарила Тиарет богиню эльфийскую, и устремилась на запад. Чем дальше шли они с хуаруилом, тем меньше оставалось сил, ведь уже к вечеру прошедшего дня должны они были прибыть в Валинор.
Когда удалось миновать им город миражей, послышались человеческие голоса. Язык был знаком Тиарет, но говорили они так быстро, что эльфийка не могла разобрать ни слова. Ей показалось на миг, что это призраки ожили ближе к ночи и пытаются запугать её. Но хода своего аин не остановила, лишь ухватилась покрепче рукой за поводья, а другую возложила на эфес клинка своего.