«Внутренности живота, ждущие своего благородного сэппуку», – произнеся мысленно подобное, Хэйхатиро удивился – это прозвучало, пожалуй, слишком по-западному.
В конце концов, он даже был готов отпустить русскую эскадру – влиять на основной район боевых действий, привязанный к обречённому Порт-Артуру из далёкого Владивостока, было откровенно затруднительно.
Сохранить свои корабли японский адмирал желал не менее его русских оппонентов, и потерянный корабль как-то не добавлял оптимизма… докладные о полученных повреждениях остальных судов тоже. Слишком дорогое это удовольствие – иметь полноценную боевую эскадру.
Вот только недавний разговор с сэром Уильямом, который недвусмысленно выразил пожелания союзников-кредиторов и «учителей» из адмиралтейства на Темзе, толкал его к грубому столкновению вместо тонкой тактической игры.
Хэйхатиро бросил короткий взгляд в сторону, где стоял дылда-англичанин. Возвышаясь над всеми японцами, он казался ещё более надменным и чопорным, что и без того было присуще всем альбионцам.
Несмотря на видимые почти приятельские отношения с британским посланником, в общем восприятии адмирал не делал разницы между ним и остальными белыми варварами. И где-то в глубине души верил, что настанет день, когда «ученики» достойно ответят «учителям», сойдясь в бою.
«Только, наверное, это буду уже не я, – промелькнуло в адмиральской голове, не имея в виду чего-то фатального – просто возраст, просто – время! И неожиданно снова почувствовал, как призраком сэппуку заныло в животе, – или это виноват сливовый соус, что был подан на обед?»
Возвращая оптику к глазам, он снова стыковал «желаемое» и «действительное», предполагая в двух броненосцах «подранков».
«Иначе зачем их уводить из боевой линии? Очевидная логика тактики предполагала бы перестроение всей броненосной колонны русских… например, уступом».
«Якумо» уже занял своё место, пристроившись вслед за «Сикисимой», потеснив пострадавший «Ниссин».
А вот «Асама» всё ещё оставался на северных румбах и не поспевал встать в строй.
«Однако далее медлить с атакой нельзя, – не оборачиваясь к подчинённым, Того жестом приказал увеличить ход. – Медлить с атакой – только приближать время, когда солнце уйдёт за горизонт. И русские уйдут… воспользовавшись покровом ночи. Уйдут, несмотря на самый реальный (как он считал) ночной боевой инструмент – многочисленные японские миноносцы».
Ближе к пяти часам пополудни эскадры находились примерно в пятидесяти милях от восточной оконечности полуострова Шантунг.
Впереди лежало Жёлтое море.
Цепочка японских кораблей заходила с правой раковины русских.
«Микаса» рвался нависнуть на траверс «концевого» вражеской колонны, опознанного как броненосец «Пересвет» и младший флагман неприятельской эскадры.
Орудия молчали.
Того распорядился пока не открывать огонь, боясь спугнуть противника на преждевременное уклонение и маневрирование, намереваясь догнать русских, став на параллели вровень со вторым концевым судном в колонне (судя по всему, броненосцем «Победа»), и уж тогда по ходу движения обрушить на врага башенные и бортовые залпы.
Британский подданный, господин Пэкинхем, ссылаясь на свои проверенные источники, снова забубнил, что эти два «систершипс» несколько уязвимей остальных русских броненосцев, перечисляя слабые места…
Японский командующий вежливо кивал – всё это он уже слышал и не однократно.
Ими займутся последующие мателоты.
Цель – «Цесаревич», на котором держит флаг Витгефт.
Пространство боя сужалось!
Если взглянуть на происходящее с высоты птичьего полёта – шальным глазом воображаемой чайки…
Или цифровым… с уплывшего в арктические широты беспилотника (кто из сражавшихся ныне помыслил бы о таком)…
Или потом при «разборе полётов» суровыми начальственными взглядами следственной комиссии министерства – на исчерченные линиями и пунктирами движения отрядов…
Было бы видно, что картина боя окончательно приобрела классическую конфигурацию травли.
Убегающие и догоняющие!
Одни рвутся в атаку, другие лишь отбиваются!
Как там на той же комиссии было (будет… и будет ли?) сказано: «Эскадра не сражалась, а терпела бой».
Из Артура – без веры, от отчаяния… отчаявшись, но веря!
И всё же с облегчением: «и наконец… и слава богу!»
Потом воспряв: «Да нешто, братцы… да мы японца… не так уж страшен чёрт и одного уж утопили».