Схватил Нелюб меч-кладенец, да и принялся рубить врага. Отсёк ему голову, подобрал, словно булыжник. Полыхнули глаза ворога синим огнём, и произнёс он:
— Будь же ты проклят, старик-змеелов! Бродить тебе вечно по этому острову, пока не поглотят его воды тёмные, выбивать из камня тварей разных, поднимать из земли древа мрачные, да молить истуканов каменных, дабы избавили они тебя от доли горькой!
С этими словами замолкла глава воина, да и истлела. Остался у Нелюба в руках лишь череп почерневший.
Вышел старец из терема, да и вошёл навстречу солнцу красному. Долго ли шёл, коротко, да только встретилось ему дерево могучее. Подпирало оно небосвод тёмною кроною, ветви ломились от крупных чёрных гроздей. Внизу ствол опоясывала красная цепь, из огненных рубинов выточенная, а по цепи бродило чудище неведомое. Как кот ловкое, как ком свирепое, как змий коварное было оно, и увидав старца Нелюба, зверь оскалился, спрыгнул с цепи и прошипел:
— Далёко ли путь держишь, старче? Угостись ягодами волшебными!
Посмотрел змеелов на ягоды чёрные. Одна так набухла соком, что лопнула, и капля тягучая на землю упала. В том месте вышло из земли синее облако и растаяло, словно и духу его не было.
Тут же налетели птицы дикие, да стали щебетать голосами звонкими:
— Не ешь, путник, ягод этих! Морок в них чистый — кто отведает пригоршню — у того голова туманом заполнится, забудет он всё на свете!
Взревел кот цепной, попытался прыгнуть, дабы птицу оприходовать, да брюхо набить, вот только не вышло ничего — полыхнула цепь огнём жарким, и повалился зверь оземь.
— Ох, цепь, будь она неладна! Посадил меня на неё люд местный, чтобы скот не ел, а цепь-то заговорённая, непростая! Как опоясаешь ею выю зверя любого, так он и силу свою потеряет, да в услужение тебе пойдёт! Хочешь, старче, подарю тебе цепь огненную?
Призадумался Нелюб. Хотелось ему с острова уйти, да не вертаться, только вот цепь заговорённая могла службу сослужить, а то мало ли, какой зверь по пути встретится!
Согласился тогда старец на цепь заговорённую. Облизнулся зверь по-хищному, да и посетовал:
— Сил во мне совсем не осталося — раскрути цепь проклятущую, выпусти меня на волю!
Сказано — сделано. Собрал змеелов силу в кулак, ухватился за цепь да и вынул самое большое да жаркое звено, на котором вся она держалась. Упала цепь под ноги ему, а кот чудовищный обошёл дерево сперва справа налево, затем слева направо, да и промолвил:
— Вижу я, чутьём звериным ведомый, что проклятье на тебя наложено. Не уйти тебе теперь с острова, покуда не снять чары тёмные!
— Как же быть мне теперь?
— Иди вглубь острова, покуда холод лютый не почуешь. Добрый то для тебя знак будет. Войдёшь ты в лес, где сосны в небосвод стремятся, да папоротник цветущий стелется. Там, во мраке сизом узришь ты гору ледяную, а над ней вороньё кружится. Выплави из горы крест, чтобы был он как птица хищная, обернётся он чёрным соколом, разгонит вороньё кружащееся, а ты не зевай, карабкайся на гору, что есть мочи — ежели успеешь сделать так, покуда вороньё не вернётся — унесёт тебя ветер-буян с острова, сдует порчу мертвечинную, и возвратишься ты в край родной, и величать тебя там будут богатырём! Прощай же, старец-змеелов, не поминай меня лихом! Встретимся с тобою в мире нави, лишь закрой глаза, да представь меня внутренним взором, как окажусь я рядом в тот же миг!
Поблагодарил старец кота волшебного собрал ягоды с ветвей дерева невиданного про запас, и пошёл вглубь далёкого острова…
Глава 7. Возвращение в стольный град
Только пройдя сквозь городские ворота, Михаил, наконец, расслабился. Теперь можно было не думать о том, что на него нападёт чудовище, околдует живущая на отшибе ведьма, или сгубит безвредное на вид поле. Да, он по-прежнему находился в чуждом для себя городе, в незнакомой эпохе, но теперь хотя бы на него не таращились так, словно бы он — неведомая зверушка.
Белокаменный город встретил вернувшихся путников тревожно — пустыми улицами, закоулками с завывающим ветром. Михаил вскоре настолько свыкся с тишиной, что цоканье лошадиных копыт и грохот повозки по вымощенной камнем набережной заставило его подскочить и резко обернуться.
— Чего уставился, убирайся поскорее в дом, да дверь на самый тяжёлый засов запри! Али жизнь тебе не дорога? — мрачно отозвался кучер. Всеволод заметил на его рукаве узор в виде сомкнувшей объятия влюблённой пары, заключённой в истекающее кровью пылающее сердце, и шепнул другу:
— Городовой это, Жихарь, премерзкий он, я однажды у него в лото золотой слиток выиграл — до сих пор не отдал, да к тому же, когда я попросил рассчитаться, он так рассвирепел, что мне пришлось спасаться бегством, и даже забраться на ель!! Но, если честно, я никогда не видел его таким напуганным!