Значит, остаётся только начать новую главу в жизни — без подчинения, без боязни оплошать и провалить важное задание. Может, стать частью какого-нибудь похода? В дружину его вряд ли возьмут, а вот исследовать новые земли — могут попробовать! Осесть в другом, неизведанном городе, где его никто не знает, придумать себе героическую легенду, жить-поживать и добра наживать? Хотя, если придумать себе историю, так это можно в сказатели податься!
В глубине души Мокей понимал, что его мечтам не суждено было сбыться — в походы брали только крепких молодцев, практически богатырей; округлый, задыхающийся от более-менее длительной пробежки Мокейка-Каравай, как его в детстве звала ребятня, и в подмётки не годился могучим молодцам, браво покорявшим неизведанные земли и приносившим оттуда легенды, будоражившие воображение.
Так, погружённый в собственные мысли по самую макушку, Мокей не заметил, как вышел на обширное поле, покрытое ковром из красных ягод. Если присмотреться, казалось, будто бы ягоды эти бились, аки сердца, выраставшие из-под земли. Словно заворожённый, пухляш сорвал одну из них и тут же отбросил прочь в ужасе.
Ягода жглась, словно уголёк. Дабы удостовериться, что ему не показалось, Мокей осмотрел руку — та и в самом деле покраснела, как при ожоге.
— Почто ж ты ягоды наши рвёшь? Сперва ведьме помогаешь, в природу разлад вносишь, а теперь ещё и урожай наш губишь?
Удивлённый парень поднял глаза и увидел, что возле него, словно бы из земли выросли несколько девушек. Он никогда не видел никого, похожих на них — высокие, буравящие его взглядами, от коих хотелось поскорее укрыться. По трепету, которому Мокей перед ними испытывал, они могли запросто сравниться с Баяной, или даже превзойти её.
Ибо казалось, что хозяйки бескрайнего поля не были порождениями человеческого рода, и насчитывали сотни, или даже тысячи лет.
— Я никогда таких ягод не видел, вот и решил рассмотреть поближе! А вы кто такие?
Девицы расхохотались, и их смех напугал Мокея ещё сильнее, чем их вид. Если до этого парень чувствовал на уровне подсознания, что с хозяйками поля что-то не так, то теперь по спине Мокея пробежал неприятный холодок, а сам он чувствовал себя так, будто оказался на краю пропасти, откуда на него смотрело чудовище древнее, как сам мир.
— Мы — хранительницы лета, — хором ответили девицы, — И вверенное нам время приходит в упадок.
— И мы знаем, кто в этом виноват! — закончила мысль девица, что до этого словно испепеляла Мокея взглядом.
— Злой богатырь? — парень попытался улыбнуться и разрядить обстановку, но это не помогло. Девицы, казалось, были готовы обрушить на Мокея всю ярость, на какую были способны.
— Тот, кто сейчас стоит перед нами. Ты воспользовался тем, что Лесное Юдо, нами в лесу поставленное, чтобы наш камень охранять, кто-то поверг, а затем утащил магическую реликвию, сильнее которой, возможно, нет на всём белом свете! Наша сила, напитавшая каждую трещину в том камне, позволяет солнцу греть, деревьям расти, а зверью да птицам жить три луны без забот! Таков путь сущего, так распорядились высшие силы, и нам наказали. А теперь исчезнет лето красное, словно его и не было, наступит холод да сырость, и зальёт наше поле дождями бесконечными.
Призадумался Мокей. Он, конечно, выполнял прихоти Баяны, поскольку хотел обрести могущество и власть над природой, но перспектива причинить такой вред природе, чтобы жизнь, в том виде, в каком он знал, исчезла, пугала до ступора.
— Я бы вернул вам камень, но он теперь в руках злой ведуньи! — посетовал Мокей, — Могу ли я как-то искупить свою вину?
Повинную голову меч не сечёт. Смягчились девицы, служанки Костряники, и решили обучить Мокея трудному делу. Повели они его через поле, в лощину, где лежало прогнившее полено, изъеденное короедом и муравьями.
— Когда-то это было могучее дерево, своими корнями оно дотянулось до самого сердца нашей земли. Однако, когда мы укрощали дикого соха, он сгубил его ударом рогов. Ты должен помогать нам восстанавливать природу, хранить её, когда наступит лето, и так до тех пор, пока наш камень не вернётся к нам. Сперва попробуй вдохнуть жизнь в этот ствол.
Сказав так, Костряника прикоснулась к загривку Мокея, и тот почувствовал, как по телу разливается древняя мощная энергия. Она колола изнутри, словно ёж, концентрируясь в особенности в пальцах рук. При этом, словно бы внутренним взором, Мокей видел поразительные картины — утопающие в зелени горы, чащи, полные мечущихся в воздухе светлячков, огненно-рыжую лису, лениво потягивающуюся после сна у входа в нору. Отчётливо, каждой клеточкой тела, ощущался летний зной, пение птиц, треск купальских костров, тихий шелест неспешно плывущих по рекам венков…