А ночной мрак становился всё страшнее…
Глава 11. Птичий крест
Долго ли, коротко ли брёл Нелюб вглубь острова по дороге указанной, а дошёл вскоре до чудесной горы, источающей стужу лютую. Лёд блестел на её склонах, каждый шаг давался с неимоверным трудом, а идти приходилось на самый верх. Сделал несколько шагов старец, наступил на выступ коварный, да и полетел вниз с горы. Ушибся он и долго не мог встать. Пока с силами собирался, смотрел Нелюб в небо, а там уже начинали сбиваться в стаи птицы чёрные. Не было в них ни от воронов, ни от ястребов — их перья, казалось, сверкали, словно булат, клювы горели на солнце, а рокот, вырывавшийся из клювов мог потягаться с раскатами грома.
Устремились лютые птицы к земле, желая отведать кровавой плоти; только то, что странник медленно, словно пробуждающийся ком, перевернулся, отойдя от поглотившей его боли, остудило птичий пыл и заставило их снова подняться в поднебесье.
Вспомнил тогда Нелюб наказ изготовить крест, что на хищную птицу похож — огляделся — да только не нашёл ни куска булата.
Обратил старец внимание, что чёрные птицы не спешили нападать, ежели он не пытался восходить на ледяную гору.
Пошёл Нелюб искать, чем и из чего сделать ему крест волшебный. Решил он сделать кресту и голову, и хвост, чтобы больше был похож на хищную птицу. Долго ли, коротко ли длились скитания, но вскоре нашёл змеелов диковинную глыбу. Внутри она переливалась, словно сталь, а разведённое пламя превращало её нутро в вязкую массу.
Меч, коим Нелюб без труда разрубал глыбу, словно перину, вскоре завяз в массе так, что чуть не переломился пополам, стоило старцу попытаться его высвободить. Покручинился хозяин меча, что, по-видимому, оставить его придётся, а затем, делать нечего, попробовал не без опаски оторвать кусок диковинной мякоти от глыбы порубленной. К вящему удивлению, масса не склеивала руки. Так, Нелюб начал изготавливать прообраз будущей птицы. Получалась она почти как настоящий ястреб, переливающийся в солнечных лучах. Старец лепил, забыв про усталость, пока, наконец, не вышла у него птаха кудесная.
Только толка с неё было мало — неживая, она пугала настоящих птиц лишь несколько мгновений — вот кабы получившийся ястреб мог вольно летать?
Не знал Нелюб, как птицу оживить. Призвал он тогда люта верного, да и промолвил:
— Не пускают меня птицы на гору ледяную — пособи, прошу! Поведай, как изготовить живую птицу из стали?
Призадумался зверь, а затем поведал, что никаким образом стальная птица не полетит, покуда над ней особое колдовство не будет совершено. Неживое тело надо напитать живительными силами, напоить водою волшебною, и тогда взлетит творение Нелюба до самого солнца.
Вода волшебная текла в подземной мгле, на дне разверстой ямы, что звалась Лоном острова. Путь к ней был преисполнен опасностями, трудностями и чудесами, что ни один из ныне живущих людей ни разу не описывал, а если и видел — молчал о них.
Прельстился тогда старец чудесами невиданными, да и захотел все их увидеть, записать и поведать о них в родной стороне. Сел он на люта верного и помчал на восток, туда, где по рассказам зверя, находилось искомое Лоно, полное колдовской воды.
Встали на пути островерхие горы — не пройти. Выхватил тогда старец топор и пошёл камни рубить. Рубил, рубил, рассекал, рассекал — получилась дорога широкая — хоть пять всадников на конях разойдутся! Побежал тогда лют по той дороге, долго ли бежал, коротко, встретилась на пути роща.
Тревожно было вокруг. Ни один зверь из норы носа не показывал, ни одна птица в гнезде не хлопотала.
— Дурное здесь место, — пожаловался чёрный лют, — А идти больше не могу, силы почти покинули!
— Ты меня подожди тогда, — сказал Нелюб, — Я пойду, поищу нам еды, может, позволят боги — птицу нам добуду, или зверя какого!
Так и сделал. Пошёл змеелов в рощу, как вдруг пробудилась земля, и пошла ходуном ходить! Вздыбились тропинки холмами, затем пригорками, стали по ним камни скатываться, один больше другого, а меж тех пригорков поднялась ввысь голова идола древесного.
— Кто посмел мою рощу исхаживать, тропы путать, да на зверей моих охотиться? — пророкотал он.
Оробел Нелюб, увидев такое диво. Одна лишь голова идола была настолько велика, что почти доставала до верхушек деревьев. Однако, старец собрался с духом и промолвил:
— Идём мы с товарищем верным от самой ледяной горы. Ищем место, что Лоном острова зовут! Он остался позади, а я ищу пропитания, ягод, мёда, али зверя какого!
— Нет здесь никакого Лона! Ты пришёл сеять раздор и погибель в мою рощу! Уходи, подобру-поздорову!