Крупными точками на ней отмечались большие города, если учесть, что одна из них имела подпись Зазнобоград. Река под названием Стылка, та самая, по которой Михаил и Всеволод сплавились после изгнания из белокаменного города, впадала в Сизое море, где находился остров Буруян. Если верить масштабам, Буруян не был обделён шириной. К северу от него малюсенький клочок земли практически полностью покрывал странный знак — словно скала, из-за которой вставало три солнца. Что это могло значить, Крестоплавский не понимал.
— Кто-нибудь знает, что означают три солнца? — поинтересовался он, подойдя к собиравшим древесину товарищам.
— Три солнца? — призадумался Велимир, — Я что-то о них слышал, когда бороздил дальние моря на севере. Вроде как, далеко на севере есть остров, на нём высокие столбы из змеевика-камня. Там горят три солнца, и освещают они дороги, длиннее которых не бывает на свете. Вот такая легенда.
— А куда ведут эти дороги? — с неподдельным интересом спросил Всеволод, — К другим народам? В чужие земли?
— Как знать? Всё возможно. Или, может, его вообще не существует? Может, он просто легенда? Сказка для мореходов?
— Если удастся починить наш ушкуй, можно будет попробовать туда доплыть! — предложил рыжий, уже представляя, как когда-нибудь будет рассказывать о своих похождениях.
— Что же, тогда не будем медлить? За работу, если все вчетвером будем чинить, быстрее уплывём отсюда! — заметил Велимир.
По острову Буруяну вдруг прокатился тревожный гул…
Глава 13. Становление богатыря
Огненное чудовище пылало всё ярче. Всё новые и новые языки пламени поднимались из его тулова, раскаляя воздух сильнее.
— Что это за страшилище пылающее? Неужто, само порождение сердцевины нашей земли? — поинтересовался ошеломлённый Нелюб, наблюдая, как скалится неведомый зверь, понемногу приближаясь. Если внимательно прислушиваться, можно было услышать, как сгорает с треском сочная трава под тяжёлыми, пышущими жаром, лапами.
— Это проклятие любого зверя дикого! — изрёк лют, — Нет для живого существа врага страшнее, чем дикий огонь, лес пожирающий, яркий, словно летнее солнце! Там, где огонь лютует подолгу, он поселяется под землёй, в чадящих смрадом корнях тлеющих деревьев. Он захватывает всё вокруг, горит настолько жарко, что вода не помогает его унять, а если на его землю ступит лапа живого зверя или человека — огонь выйдет из земли, обернётся чудищем, а затем превратит любого пришлеца в горсть пепла! Меч против него бессилен, каким бы ни был ты воином — стоит только стали оказаться слишком близко, как она испарится, а чудовище рассветного круга разорвёт вспыхнувшую огнём плоть и проглотит внутренности одним махом! Голыми руками огонь тоже не взять, тут заговоры нужны особые!
Однако, какие именно, лют поведать не успел — огненная бестия бросилась в атаку. Проворный, более мелкий лют сперва мог уворачиваться от движений быстрых, точно пущенная стрела, но огненные кольца, окружавшие его, не давали ни единого мига покоя. Жар словно бы не только лишал сил, но и мешал сосредоточиться. Пот заливал глаза, старец, кашляя от едкого дыма, продирался вперёд, стараясь не упустить из виду очередного врага.
Тот не просто резво мчался по земле — нагибая голову, огненный исполин просачивался сквозь землю, заставляя её исходить нестерпимым жаром. Тогда спасали только раздвоенные у основания стволы, на которые можно было запрыгнуть.
Единственное, что не удавалось побороть — это удушающий дым, исходивший не только от ядовитых трав и сгорающих ягод, но и от грибов. Нелюбу вскоре стало казаться, что едет он не на люте, а на ястребе парит, ощущая, как тот хлопает крыльями и поднимается всё выше и выше.
Струя огня, вырвавшаяся из-под земли, виделась отравленному змеелову сиянием божественных сил. Несколько фигур в роскошных одеяниях сидели вокруг него на тронах, покрытых бархатом и отделанных драгоценными металлами. Рассмотреть их ещё детальнее не выходило — тёмные лица, обрамлённые сияющими ореолами, постепенно теряли очертания, а прорези глаз полыхали, словно дикий огонь, испепеляющий всё живое на своём пути. Пахнущий гарью ветер кинул в лицо горсть пепла, заставив вырваться из плена пугающих видений.
Однако, явь ни в чём им не уступала — наоборот, опасность, рыщущая в огне, никуда не собиралась исчезать, перемещалась быстро, а лютьи лапы с каждой минутой слабели всё больше.
Стараясь найти что-то, чем можно было бы запустить в противника, Нелюб нашарил среди скарба сосуд с живой водой, которой он птицу оживлял. Старец не имел представления, как заколдованная вода подействует на такой же огонь, но выбора не оставалось — надо было пробовать совершить последний бросок: