Но другого пути выбраться на свет, ни Нелюб, ни лют не знали. Собравшись с силами, они выразили готовность идти туда, куда им прикажут.
Путь их лежал в проходы, коими гора полнилась изнутри, словно ларец монетами. С каждым шагом, уводящим от спасительного провала, изливавшегося солнечными лучами и пропускавшим свежий ветер, желание отказаться и начать искать другой путь росло, поднималось из самых потаённых уголков души. Радовало только одно — не было видно никаких диких зверей.
— Чутьё подсказывает мне, что нашли мы себе невиданное зло, пострашнее любого чародея. Здесь куда не подайся, всё не так, как должно быть. В стародавние времена, когда жизнь только начинала заполнять каждый уголок нашей земли, здесь у Хранителей ссора произошла — не только Волчарник тайно пытался создать себе зверя — каждый из четверых тайно создавал могущественные предметы, чтобы, если вдруг будет битва, выйти из неё победителем! В день, когда лад был нарушен, взмахнула Горящая рукавом — и полетели по свету семена. Упали они в землю, и разрослись полями гречневыми, душистыми. Поймала она тогда пчелу, заколдовала её, да и наказала пыльцы с цветов не есть, а вместо этого жить только за счёт мяса кровавого. Народила та пчела рой бессчетный и стала править над полями, Горящей засеянными. И повелела тогда Горящая не только из почитания к ней костры жечь каждую весну, да солнце поедать, комов им угощая, но и красным летом её изваяние по реке спроваживать, не то везде на свете заведутся пчёлы хищные.
Не стерпели этого Костряника и девицы её. Ушли они в леса дремучие, нашли там цветок невиданный и превратили его в мавку. Одарили они её умением странствовать между тем, что было, и тем, что будет. А поняв, что именно у них получилось, заточили её внутри тулова из листьев, коры и хвои, дабы творение не порушило всё сущее.
Наконец, взбунтовался Можай. Он возомнил себя главным над началом древнего года. Раз уж осенью зреют фрукты да овощи, значит, сама жизнь, сама природа знает, кто именно должен начинать год! Вдобавок, как рождённый из сломанных рогов соха неудержимого, Хранитель осени возжелал быть самым могучим, иметь больше власти, чем другие. Чтобы подкрепить слова, сотворил он жезл, полный ветра, холода да шёпота листьев. Стоило махнуть им — и время для того, кто окажется рядом, начнёт течь быстрее, а жизненные силы вскоре покинут тело. Его творение оказалось таким могучим и разрушительным, что сам Можай в конце концов, скрыл жезл там, куда ведут нехоженые тропы.
— Но куда они ведут?
— То неведомо ни человеку, ни зверю, ни даже чудищам лесным. Наша земля ведь большая, никто не скажет, сколько на ней разных мест, знамён и народов!
Осторожно обходя пласты льда, двое продвигались по узкому коридору, пока, наконец, не оказались в зале в несколько десятков пядей, посреди которого высилась поднимавшаяся от земли сосулька. Внутри неё поблескивал амулет с орнаментом, изображавшим три стрелы, соединяющиеся в поделённую на три части сферу.
— Вот оно, то, что нужно заточённым в горе существам, — изрёк Нелюб, присматриваясь, как можно высвободить находку из ледяного плена.
— Я подумал, пока мы шли, а не безрассудно ли отдавать нечто, обладающее такой силой, чтобы три тела в одно сплавить, невесть кому, мы же не знаем, что у них на уме? — лют повернул морду к товарищу.
— В том-то и оно, что это опасно, но у нас нет иного выхода. Посмотрим, зачем им амулет, но сперва давай вытащим его отсюда!
Кругляш с выгравированным изображением вмёрз настолько глубоко, что пришлось ломать лёд, чтобы его достать. Сколько бы Нелюб не бил ледышку осколком камня, она не поддавалась — на ней не появлялись даже трещинки. Стал тогда лют помогать — обнажил он клыки и принялся грызть лёд, что было мочи. Минуту грыз — не помогло, две грыз — не помогло, десять грыз — и тогда немного треснула ледяная корка. Отвалилась она, высвободив то, за чем существа из горы посылали. Схватили находку Нелюб с лютом и поспешили назад.
Возрадовались носители трёх сердец, поблагодарили путников за службу, но затем поведали, что раз уж лют знает о тайне их происхождения, то ради того, чтобы покой на земле сохранить и тайну Хранителей не выдать, надо покончить с ними.
Амулет вспыхнул синим ярким пламенем. Три тела поднялись к пещерному своду. Заточённые внутри ледника чудища соединялись в одно, их тела плавились, словно осколки льда на солнце. Три головы вскоре разделили одно туловище, из спины которого вырастало не два, а сразу четыре крыла. Сплавившиеся воедино три хвоста остались разделёнными ближе к кончикам, которые беспрестанно шевелились, царапая ледяную корку на полу пещеры.