Тут рыжий увидел, как Благослава и Велимир перебежками продвигаются к Змоку. Девушка делала в сторону, где прятался Всеволод, какие-то знаки, по-видимому, следуй за нами. Велимир подобрал маленький, но острый камешек и метнул его в левую голову Змока. Тот не нанёс урона, но зато привлёк внимание.
«Смотрите-ка, а вот и закуска подоспела! Пожалуй, стоит, дабы лишить рохлю с мечом, желания биться, разобраться с вами с первыми?»
Тут же в сторону подбежавших повернулась ещё одна голова. Раскрыв пасть, она начала выдыхать огонь, но не струёй, как обычно делают горынычи, а как-то по-чудному. Сперва в пасти словно бы воздух зарябил, искры заплясали, а потом прямиком из глотки шар вылетел, трещащий и искрящийся, яркий, словно маленькое солнце. Он полетел в сторону Велимира и едва было не протаранил его. Ушкуйник рыбкой кинулся в сторону, пропахал собой песок, а огненный шар врезался в землю и полыхнул так, что несколько язычков пламени отлетели и опалили одежду Велимира, начавшую тлеть. Тот засуетился, захлопал по себе, стараясь сбить нарождавшееся пламя.
А одержимый горыныч Змок продолжал наступать.
«Теперь ты, рыжеголовый. Голова, полная огня. Хочешь, я тебя ею одарю?
Всеволоду не надо было пояснять, что за голову, полную огня ему обещал Змок. Пара огненных струй едва не коснулась рыжего — тот резко пригнулся, запутался в ногах и растянулся на земле. Обрадовавшийся Царь Змей протянул к упавшему лапы, а правая голова раскрыла пасть пошире, внутри тут же стал собираться горячий воздух и трещать искры.
Всеволод, словно заворожённый зверь, смотрел, как из искры разгорается очередной огненный шар. Лишь длинная изломанная ветка куста, сбоку прилетевшая прямиком в пасть горынычу, вывела парня из ступора. Разъярённый Змок взревел, а голова с пастью, забитой веткой, повернулась в сторону метнувшей Благославы.
«Ну, держись, пигалица, я тебя разгрызу, мозг из костей повысасываю!» — прозвучало у девушки в голове.
Однако, насколько бы ни были обещания грозными, дух Строжича и тело Змока всё ещё не могли действовать слаженно, идя к общей цели. Управление тремя головами сразу требовало от духа отшельника, пусть и хорошо разбиравшегося в магии, больших усилий.
Михаил воспользовался замешательством чудовища и попытался нанести удар Змоку. То ли сделал он это слишком слабо, то ли меч за долгое время под землёй затупился, но у Михаила не получилось даже поцарапать чешуйки, коих коснулось лезвие.
В пылу битвы никто не заметил, как странное зелёное существо с крылышками и усиками подлетело к самым верхушкам столбов и сверкнуло, словно звезда. Воздух между столбов зарябил, завертелся воронкой, а затем произошло нечто совсем невообразимое…
Нелюб-Крестоплав уже много лет не сражался с горынычами. Не угрожали его земле и вражеские орды. Меч, позолоченный топор и короб, в котором когда-то давно старец носил пойманных змей, теперь покоился в углу просторного каменного терема. Старца многие уже успели счесть сгинувшим на далёком острове, но возвращение с ледяного пика сделало его героем. Нелюб долго рассказывал о том, что видел, с кем бился в дремучей чаще, как завёл дружбу с могучим зверем, что про самого хранителя зимней стужи ведал.
Заслуженный покой, однако, вскоре прервался, когда старец увидел, как прямо перед ним в воздухе разворачивается окно в которое виднелся остров, разрушаемый таким большим горынычем, какого Нелюб в жизни не видел. Присмотревшись, старец заметил знакомый узор на чешуе. Такой же был у змеи, рассказавшей про далёкий остров, на котором змеелов чуть не встретил свой конец.
Узрел Нелюб и четверых человек, пытавшихся сразить змея, но единственный, у кого имелся хоть какой-никакой меч, абсолютно не умел с ним обращаться. Обучить бы, да жаль, времени в обрез — горыныч уже в бою!
Чёрный лют, ещё помнивший, каких врагов приходилось одолевать на пути, потянулся и поднялся на лапы. Сытая и почти беззаботная жизнь, хоть и начала уже расхолаживать его, всё же задор ещё остался, в особенности, если можно было сразиться и победить такого сурового противника.
Немного боязливо тронув лапой открывшийся проход, чёрный лют скользнул в него тенью. Нелюб, взяв трость, что ему заговорили лучшие кудесники родной деревни, последовал за верным другом…
Михаилом постепенно овладевало отчаяние — он сам уже не только не мог колоть мечом — он и на ногах стоял с большим трудом, словно бы выпил весь хмель в зазнобоградском шалмане. Пот застилал глаза, жаркое солнце палило в темя так, что всё, на что падал взор, будто бы вставало из сизого предобморочного марева. Не надо было перечитывать сотни книг про поединки на мечах, чтобы понять, что в таком состоянии бой обречён на провал, а боец — на погибель. Остальная команда «Руянина» валилась с ног, Благослава в прямом смысле лежала в чахлых поломанных кустах, поцарапанная и опалённая — спину ей обожгло пламенным дыханием одержимого духом Строжича Царя Змей.