- Ешь же, Энкиду, - Шамхат увещевала гиганта.
Пей же сикеру, напиток зверью незнакомый.
Хлеба отведал Энкиду, так что другим не досталось.
Мех осушил глотком он единым, и душа разгулялась.
Тело свое он ощупал и умастился елеем.
Шерсть свою полотном добротным прикрыл он.
Спать улеглись пастухи, отправился он на охоту
Львов по степи погонять и волков, что овец истребляют.
Утром в Урук несравненный ушли Шамхат и Энкиду.
В стены вступил он, едва не разрушив ворота.
Домы покинул народ и улицы града заполнил,
Чтобы чудо узреть, шагающего исполина.
Руки и ноги, подобные бревнам, какие привозят
С гор Ливана далеких. А где же блудница,
Где Шамхат, красотой которой гордилась Эанна?
Словно ягненок, плетется она за Энкиду.
Как жеребенок на поле за маткою-кобылицей.
Вот и клич раздается, всему Уруку знакомый.
Клич, при котором обычно мужья закрывали все двери,
Чтоб на глаза Гильгамешу их жены не попадались.
Настеж распахнуты двери и страхи былые забыты.
Город у храма Ишхары застыл в ожидании битвы [12].
Кто-то от полного сердца желает победы пришельцу.
Может быть, время наступит, какого не чаяли люди,
Может быть, новый правитель спокойнее прежнего будет,
Женщин оставит в покое, каким-нибудь делом займется.
Меж тем герои схватились, пытаясь друг друга осилить.
Ноги от напряженья в землю ушли по колена.
И земля застонала от боли, какой от рожденья не знала.
Вздулись жилы на шеях и стало тяжелым дыханье.
Капли соленые пота льются с лиц их потоком.
- Что мы, подобно баранам, друг в друга лбами уперлись?
Молвил властитель Урука и первым мышцы ослабил.
И вот они друг против друга стоят, обсыхая на солнце.
Нe только люди Урука, Шамаш, что землю обходит,
От сотворения мира схватки подобной не видел.
- Ты вразумил меня силой, - царь обратился к Энкиду.
Прежде, признаюсь, в тщеславьи себе и не мыслил я равных.
Силой равны мы, Энкиду, в равенство - дружбы основа.
В день этот оба они перед ликом Нинсун появились
- Мать, вот тот друг, о котором ты, сон разъясняя,
Мне говорила недавно: Энкиду, рожденный пустыней,
Равновеликий во всем мне и брата родного дороже.
Вот он, не знающий рода, рожденный горами и степью.