Марко слушает, не отвечает,
Даже и к шатру не повернется.
К белому шатру пошел он прямо,
Где стоял царевич слабый Урош,
170 К белому шатру погнал он Шарца,
У того шатра остановился.
Как узнал его царевич Урош,
Вскакрхвает с шелковых подушек, Вскакивает он и слово молвит:
«Благо мне, сегодня кум приехал,
Кум приехал, Королевич Марко,
Он и скажет, кто наследник царства». Раскрывают кумовья объятья И друг друга кумовья целуют,
1во О юнацком спрашивают здравье,
На подушки мягкие садятся.
Времени немного миновало.
День проходит, темна ночь приходит.
Лишь наутро белый день занялся,
И у церкви благовест раздался,
Все бояре собрались на службу.
А как служба в церкви совершилась, Вышли все они из белой церкви,
За столы богатые уселись,
190 Выпивают, сладко заедают.
Стародавние взял книги Марко,
Смотрит книги, молвит Марко слово: «Батюшка родной, король Вукашин,
Мало ли тебе своих владений?
Видно мало! Чтоб они пропали!
Ты еще чужого царства хочешь!
Дядюшка родной, Углеша-деспот,
Мало ли тебе своих владений?
Видно мало! Чтоб они пропали!
2оо Ты еще чужого царства хочешь!
Что ж ты, дядя, воевода Гойко,
Мало ли тебе своих владений?
Видно мало! Чтоб они пропали!
Ты еще чужого царства хочешь!
Видите, пусть вас господь не видит.
Быть царем по книгам должен Урош! Сыну от отца осталось царство,
Отроку от прадедов осталось,
Царь ему завещал это царство 2ю В смертный час, когда пришла кончина». Как король Вукашин то услышал,
На ноги король вскочил поспешно И схватил кинжал свой золоченый,
Чтоб убить кинжалом сына Марка.
От отца бежать пустился Марко,
Потому что сыну не пристало Биться со своим отцом родимым.
Побежал вкруг белой церкви Марко, Побежал вкруг церкви Самодрежи,
22о Он бежит — король Вукашин следом. Трижды церковь они обежали,
Обежали церковь Самодрежу,
И король вот-вот настигнет Марка,
Но из белой церкви кто-то молвит: «Скройся в церкви, Королевич Марко,
А не то сегодня ты погибнешь,
Ты погибнешь от отца родного,
А за правду истинного бога!»
Тут церковные открылись двери,
2зо И укрылся Марко в белой церкви,
И немедля двери затворились.
Подбежал король к вратам церковным,
В верею ударил он кинжалом,
Кровь из-под кинжала показалась.
Тут король увидел, что он сделал,
И с раскаяньем промолвил слово:
«Горе мне, клянусь единым богом,
Марка я убил, родного сына!»
Но из церкви голос отвечает:
240 «Слушай и пойми, король Вукашин,
Ты не сына поразил родного,
Ангела господнего ты ранил!»
Тут разгневался король на Марка, ’
И клянет его, и проклинает:
«Бог тебя убей, проклятый Марко! Без могилы сгинешь и потомства! Станешь ты слугой царя османов, Прежде чем расстанешься с душою». Он клянет, а царь благословляет:
250 «Кум мой Марко, бог тебе поможет! Пусть в совете разум твой сияет! Пусть в сраженье сабля побеждает! Пусть не будет над тобой юнака! ' Пусть, пока луна и солнце в небе,
О тебе повсюду вспоминают!»
Как сказалось, так и оказалось.
КОРОЛЕВИЧ МАРКО УЗНАЁТ ОТЦОВСКУЮ САБЛЮ
Рано встала девушка-турчанка,
До зари проснулась, до рассвета,
На Марйце холст она белила.
До зари чиста была Марица,
На заре Марица помутилась,
Вся в крови, она побагровела,
Понесла коней она и шапки,
А к полудню — раненых юнаков.
Вот плывет юнак перед турчанкой, ю Увлекает витязя теченье,
По теченью тянет вниз Марицы.
Увидал он девушку-турчанку И взмолился, богом заклиная:
«Пожалей, сестра моя турчанка,
Дай мне взяться за конец холстины, Помоги мне выбраться на берег,
Отплачу я щедрою наградой!»
Пожалела девушка юнака,
Бросила ему конец холстины, го Вытащила витязя на берег.
На краке раны и увечья,
На юнаке пышные одежды,
Кованая у колена сабля,
Три златых сияют рукояти,
Каждая сверкает самоцветом,
За три царских города не купишь.
Спрашивает витязь у турчанки: «Девушка, сестра моя турчанка!
С кем живешь ты в этом белом доме?» Отвечает девушка-турчанка:
«Я живу там с матушкой-старушкой,
С милым братцем, Мустафой-агою». Говорит юнак ей незнакомый: «Девушка, сестра моя турчанка! Сделай милость, поклонись ты брату, Чтобы взял меня на излеченье.
Есть со мной три пояса червонцев,
В каждом триста золотых дукатов.
Я один дарю тебе, сестрица, Мустафе-аге другой дарю я,
Третий же себе я оставляю,
Чтоб лечить мне раны и увечья.