После сели пить и веселиться,
Пили красное вино и ели,
И сказал вдруг Мина из Костура: «Слушай, Ела, и душа и сердце, Марковой женой звалась ты прежде, Мининой женой ты будешь зваться, зоо Ты спустись, душа, в подвал глубокий И три чаши принеси дукатов,
Одарить хочу я черноризца».
Тут спустилась Ела в подземелье И три чаши принесла дукатов,
Но взяла их не из денег Мины,
А из тех, что он забрал у Марка. Принесла заржавленную саблю,
Отдала все это черноризцу:
«Забирай все это, черноризец,
310 На помин души юнака Марка!»
Марко взял заржавленную саблю, Осмотрел и лезвие потрогал,
И сказал он Мине из Костура: «Господин наш, Мина из Костура, Можно ли мне на веселой свадьбе Поплясать так, как монахи пляшут?» Отвечает Мина из Костура:
«Вволю можно, храбрый черноризец, Вволю можно поплясать на свадьбе!» эго Марко на ноги вскочил проворно, Повернулся два или три раза,
Сверху донизу весь дом затрясся, Быстро саблю выхватил из ножен,
Размахнулся справа и налево —
И слетела голова у Мины.
Марко зычно во все горло крикнул: «Нападайте, батраки, с ножами! Нет уж больше Мины из Костура!» Прибежали триста янычаров ззо И на белый двор напали Мины, Захватили все добро, что было,
Что не взяли, то дотла спалили, Верную жену свою взял Марко, Минино добро забрал с собою И поехал в Прилеп, белый город, Запевая, песни распевая.
КОРОЛЕВИЧ МАРКО И АРАПСКАЯ КОРОЛЕВНА
Спрашивала матушка у Марка:
«Сын мой милый, Королевич Марко!
Что так часто храмы ты возводишь,
На помин души их завещаешь?
Иль, сынок, ты грешен перед богом,
Иль богатство на тебя свалилось?»
Отвечал ей Королевич Марко:
«Бог с тобою, мать моя родная!
Был однажды я в земле арапской 10 И поехал с Шарцем к водопою,
Напоить коня водой студеной.
Только я подъехал к водопою,
Глядь, стоит там дюжина арапов.
Не хотел в черед я становиться,
Стал поить водой студеной Шарца. Всполошилась дюжина арапов,
Разгорелась ссора между нами.
Тут я вынул шестопер тяжелый И ударил черного арапа, го Одного я, матушка, ударил,
На меня одиннадцать напало.
Я двоих, а на меня десяток,
Я троих, а на меня их девять,
Четырех, а на меня их восемь,
Пятерых, а на меня семь лезут,
Шестерых, а на меня шесть лезут.
Шестеро со мною совладали,
За спиною руки мне скрутили,
Повели к арапскому владыке, зо Бросили в глубокую темницу.
Я семь лет сидел на дне темницы,
Не видал я, как весна приходит,
Не видал я, как зима приходит,
Лишь одной утехой утешался:
Как начнут в снежки играть арапки, Бросят мне снежок в мое окошко,
Вот и знаю, что зима настала,
А как бросят василек мне синий,
Вот и знаю, что настало лето.
40 Как восьмое лето наступило,
Очертела мне моя темница,
Надоела девушка-арапка,
Дочь того арапского владыки.
Что ни день, и вечером и утром Подходила девушка к окошку:
«Ты зачем гниешь в темнице, Марко! Поклянись на мне, юнак, жениться.
Я тебя избавлю от темницы,
Из подвала выведу я Шарца, so Захвачу из дома я дукатов,
Бедный Марко, столько — сколько хочешь!» Вижу, мать, беда мне в той темнице,
Снял я шапку, бросил на колено И поклялся шапке, не арапке:
«Обещаю, слово мое крепко!
Не оставлю, слово мое крепко!
Даже солнце лету изменяет И не греет лютою зимою,
Я же этой клятве не изменник!» Обманулась девушка арапка,
60 Рассудила, — ей поклялся Марко.
Только сумерки спускаться стали,
Отворила дверь моей темницы.
Вывела она меня на волю,
Привела мне бешеного.'Шарца,
А себе коня получше Шарца,
На обоих — по мешку дукатов.
Взял тогда я кованую саблю, Оседлал коней своих ретивых,
7о Поскакал с арапкой восвояси.
А когда наутро посветлело,
Сел я, мать, немного отдышаться, Вижу — рядом девушка арапка, Обнимает черными руками.
Как я глянул, мать моя родная,
Вся черна, и только зубы белы!
Ох, как тошно мне на сердце стало! Вынул, мать, я кованую саблю, Полоснул по поясу арапку, во Не сплошала кованая сабля — Пополам ее перерубила.
Сел я, мать, на бешеного Шарца,
А арапка шепчет мне с упреком: «Брат по богу, Королевич Марко! Не бросай меня, мой горемычный!» Согрешил я, матушка, пред богом, Получил большее я богатство:
Вот зачем я храмы воздвигаю — На помин души моей греховной!»
ТУРКИ У МАРКА НА СЛАВЕ
Молит бога Королевич Марко,
Чтобы турки не пришли на славу,
Чтобы мог святое имя славить,
Летний праздник, Юрьев день, как должно. Вот приходит Юрьев день великий,
Он господ на славу приглашает.