«Если бы умел летать, как сокол,
И на турок пал бы с поднебесья,
Ты не мог бы улететь обратно».
(41—43\ пер. А. Ахматовой)
Тогда Милош убеждает Ивана Косанчича скрыть правду от князя и приуменьшить силу турок. Наконец, в последнем фрагменте (всего 15 стихов) в кратких вопросах («Как зовется тот юнак бесстрашный?..») и кратких ответах («Это Сергей Злоглядящий, Бошко Югович, Банович. Страхиня поражают турок...») изображена сама Косовская битва.
Следует заметить, что сербская классическая песня не выработала описания массового боя. Народной эпике (и не только южных славян) свойственны описания поединков отдельных героев (сравнить поединок Милоша Войновича, племянника царя Степана, с латынским витязем из города Леджана, или единоборство Королевича Марка с Мусой разбойником). Обычный прием гусляров, описывающих вооруженное столкновение, несколько изменен в Косовских песнях (которые, ‘однако, саму битву никогда не ставят в центр событий). Батальные сцены косовских песен исполнены техникой перечисления.—Ср. песни: «Царица Милица и воевода Владета», «Царь Лазарь и царица Милица» (2-я часть), «Гибель царства Сербского». В этой последней песне Косовская битва воспроизводится наиболее подробно (48 стихов). Манера передачи в ней по существу та же, что и в пятом отрывке Стефана Караджича. Перечисляются отдельные подвиги: Вукашина, Углеши и Гойко, Юга Богдана и девяти Юговичей, герцога Степана, князя Лазаря. Лазарь побил бы турок, если бы не измена:
Поразил бы Лазарь войско турок —
Бранковича покарай, о боже!
Предал Вук государя и тестя,
Одолели проклятые турки.
Сербские дружины в битве пали —
Семьдесят семь тысяч храброй рати,
И погиб князь Лазарь вместе с ними.
Был их подвиг хвалений достоин.
Все случилось по воле господней.
(«Гибель сербского царства», 78—S6; пер. Н. Гальковского)
Конечно, Вукашин и деспот Углеша, погибшие в бою на Марице (1371), в Косовской битве (1389) участвовать не могли. Равным образом на Косове не сражался и герцог Степан, который родился в 1435 г. Бранкович, как известно, не изменил Лазарю и не был виновником поражения сербов. Не только смешение героев, но также нарочито церковный призвук в этой песне указывает на ее позднее происхождение и сближает с песней «Обретение главы князя Лазаря» из Срема, сочиненной в окружении монастыря Раваница, куда были перенесены из Сербии мощи князя-му-ченика.
Гусляры времен Вука Караджича обычно избегали прямого описания Косовской битвы. В песне «Царь Лазарь и царица Милица» вести о битве приносят сначала эпические вороны, затем не менее традиционный слуга. Сведения сообщаются обычным приемом — при помощи вопросов и ответов. После упоминания подвигов Юга Богдана и девяти Юговичей, Бановича Страхини, Милоша, следует проклятье «злодею» Вуку Бранко-вичу:
А зачем о Вуке ты спросила?
На родителях его проклятье.
Будь он проклят и все его племя!
Изменил он на Косове князю И увел с собой двенадцать тысяч Лютых латников с поля сраженья.
(196—201] пер. Н. Гальковского)
В песне «Царица Милица и воевода Владета» применена схема «рассказ очевидца» с перечислением отдельных подвигов. Особенно следует отметить, что в песнях краткого стиха 18 не встречается описания убийства султана Мурата, столь подробного в письменных источниках косовской легенды. Это героическое деяние лишь предвозвещается в третьем фрагменте («Пир у князя Лазаря»), В четвертом отрывке Милош' спрашивает Ивана Косанчича, где стоит шатер султана. В песне «Царица Милица и воевода Владета» Милош погибает на поле брани:
«Я по полю Косову проехал,
Обилича Милоша я видел,
Он стоял на Косове широком,
На копье оперся боевое,
Но копье его переломилось,
Турки навалились на юнака,
Думаю, теперь его убили.
(44—SO; пер. В. Слуцкого)
В песне «Царь Лазарь и царица Милица» сказано:
Милош поразил царя Мурата И еще двенадцать тысяч турок.
(189, 190; пер. Н. Гальковского)
История убийства султана Мурата несомненно была известна гуслярам в разных версиях книжного происхождения. Но эти версии или не подверглись поэтической обработке, или забылись; сохранились лишь аллюзии и краткие упоминания. Две прославленные песни Косовского цикла — «Смерть матери Юговичей» и «Девушка с Косова поля» повествуют о событиях после боя. Женские образы в.них, по-видимому, созданы в сербской среде в более позднюю и гуманную эпоху, в тот период, когда у юж--нославянских мусульман возникла «Хасанагиница» (XVII—XVIII вв.). Одежда и оружие, сам торжественный выход юнаков в рассказе косовской девушки напоминают костюмы и шествия героев среднеевропейского барокко.