В некоторых песнях, причисляемых обычно к Косовскому циклу,, имена Милоша Обилича, Юговичей, Бановича Страхини могли бы быть легко заменены другими без ущерба для смысла и действия.
Самое сильное книжное влияние среди Косовских песен испытала песня «Стефан Мусич», в которой рассказывается история героя, запоздавшего* на битву. Бросаются в глаза в этой песне формулы вежливости (обращение на «вы», несвойственное народным певцам). Весьма вероятно, что Вук нашел ее в рукописи из Срема.
Только исходя из формальных соображений, можно причислить одну из известнейших сербских песен «Банович Страхиня» к Косовским. До. сих пор исследователям не удалось идентифицировать Бановича Страхи-ню с каким-либо историческим лицом. Сама атмосфера песни не имеет ничего общего с докосовским периодом. Все же это весьма старая песня,, по мотивам восходящая к первой половине XV в. (вместе с.древнейшими сказаниями о Королевиче Марке). В этот перио;п, еще сохранялись остатки сербских феодалов, но турки уже были господами положения в центральных областях Балканского полуострова и сосредоточили на Косовом; поле свои войска для дальнейших продвижений на север и на северо-запад. Обидчик Бановича Страхини — Влах Алия (судя по его имени,, потурица) осуждается певцом не только как насильник, но и как бунтовщик против турецкого царя, ставшего уже «законным государем». Имя «Банович Страхиня» соответствует «Королевичу Марку»: первый не бан, а сын бана, второй не король, а сын короля (отражение вассальной зависимости от турок). Переодевание героя в турецкие одежды, а также его уменье говорить на разных языках — напоминают повадки героев краин-ского эпоса. Мотив о наказании или прощении неверной жены в конце песни менялся в течение веков, на что указывает песня долгого стиха у Богишича (№ 40), в которой изменницу казнят ее же родные братья.
Во времена Вука Караджича песни о Королевиче Марке были известны от Западной Болгарии до Адриатики и от Эгейского моря до гор Словении, в то время как косовское предание заглохло в большинстве областей Балкан, населенных сербами. Песни о Косове не пелись и на самом Косовом поле (через полвека там их напрасно искал Гильфердинг). Их можн» было услышать в начале XIX в. главным образом в Среме (на территории Венгрии). Из этих мест они распространялись вверх по Дунаю и в Северную Сербию. Исполнялись эти песни нищими слепцами в дни церковных празднеств, а также на ярмарках. Гусляры не пользовались в пределах Воеводины таким почетом и уважением, как в Герцеговине или Черногории. Это было занятие «божьих людей», слепцов. В городке Ириге они. имели свою гуслярскую школу («академию»). Среди исполнителей Косовского цикла было много женщин как местных, так и беженок из Сербии. Быть может, эти последние и занесли некоторые мотивы косовского предания в стихах или в прозаическом рассказе. Отрывки были плохо связаны, фрагментарны. Возникший в Воеводине XVIII в. интерес к косовским событиям под влиянием ученых мужей, из которых многие была лицами духовными, занявшимися прошлым своего народа, несомненно повлиял на сказителей новых песен о Косове. Песни эти стали менее кровавыми и жестокими, чем старые героические песни, приобрели налет «гражданственности» и патриотизма, столь свойственных сербскому обществу XVIII в. в пределах австрийской монархии.
Косовские песни гораздо более нравились просвещенным европейским критикам, чём «варварская» эпопея о Марке и гайдуках. Приведем мнение современных исследователей эпоса —Чадвиков: «...Песни о Косове по-видимому созданы более прогрессивной и культурной средой. В них выведены люди героического типа, но вместе с тем вполне человечные; грубый и людоедский элемент (ogre-like element ) в них отсутствует»29. Напомним, что весьма нелестное мнение о Королевиче Марке высказал сербский историк XVIII в. архимандрит Иован Раич (1726—1801), учившийся в Киеве, последователь и поклонник Феофана Прокоповича: «Многая о сем кралевиче помежду народом повествуются,— писал Раич,— и в песнях поются, обаче множайшая от тех басни суть: зане суеверны и. легкомысленны суть, яко же и оно еже о мече его из земли изходящем баснословится. Аще ли же за истину почтется еже о нем в простых песнях поется, обретаем его быти продерзливым насильником и подлым пияницом кроме прочих бесстудий» 30. Напротив, персонажи Косовского цикла были для Раича мучениками за православную веру, национальными героями, а не «дерзкими пьяницами и насильниками», как Королевич Марко и его соратники.
29
Н. М. С h a d w i с k and N. К. Chadwick. The Growth of Literature, v. II. Cambridge, 1936, p. 314.
30
V. J a g i c. Gradja za slavinsku narodnu poeziju—«Rad», JAZU, XXXVII,. str. 137; H. Б а н a m e в и li. Циклус Марка Kpajbeimha, стр. 36. •