XV вв. боролись с турками. Они или убиты, или умерли, или перешли в турецкую веру. Остался один воевода Райко в Среме — «как сухое дерево среди скал». Райко кончает жизнь самоубийством, и его кинжалом убивает себя и девушка Маргита — ибо все кончено, и всякое сопротивление бесполезно.
Тот же стоический пессимизм характерен для песни «Смерть воеводы Приезды», дошедшей в нескольких вариантах (ср. эрлангенскую рукопись и издание Вука). Константин Философ записал, что в 1413 г. воевода города Сталача в Сербии — «елико кто от древних» — сгорел в крепости, защищаясь до последнего издыхания от турок. Сербские герои из феодалов, такие как воевода Дойчин, платили жизнью за последний героический подвиг. Когда миновало время последних сербских аристократов и погибли новые воеводы из простого народа, в народе появились вожди гайдуков, которые продолжали сопротивление завоевателям, применяя новую тактику.
Гайдуки в Сербии, Боснии, Герцеговине, Далмации и хорватском Приморье создали своеобразный обширный цикл песен, приспособив к своим запросам и чаяниям некоторые старые песни, например, песни о Королевиче Марке.
Среди гайдуцких атаманов гусляры особенно прославляют Старину
Новака, грабившего на горе Романьи близ Сараева в XVI в., а также его сына, красавца Груицу, и брата или побратима Дели — Радивоя. Не менее знаменит в гайдуцкой среде был Байо из Пивы (Герцеговина), действовавший в XVII в. в окрестностях Боки Которской вместе со своим есаулом Лимуном. Об этих гайдуках сочинено немало песен, сюжетами которых были стычки, грабежи, убийства турок, похищение красавиц. В настоящее время благодаря архивным документам мы знаем гораздо больше, чем 20—30 лет тому назад, о деятельности — далеко не всегда похвальной — гайдуцких атаманов, идеализированных народными певцами. Нередки случаи, когда певцы сводили в одну эпическую личность несколько реально существовавших гайдуцких предводителей, например, Новака Дебеляка и Баба Новака из Подунавля.
Герцеговинцы, эмигрировавшие после 1482 г. в Далмацию и в Хорватское Приморье, обороняли венецианские и австрийские границы от турецких вторжений. Они были одновременно пограничниками и пиратами. Ускоки из города Сенья (австрийские владения) на быстроходных лодках нападали на венецианские корабли и на территорию Дубровницкой республики.
Самым знаменитым вождем ускоков был Иво Сеньянин (Иван Нова-кович Влаткович), личность историческая. Он воевал и грабил в конце
XVI и начале XVII вв. Его смерти посвящена замечательная песня, в которой обычная схема — вещий сон матери — получает неожиданное осуществление и превращается в красочный рассказ с деталями, достойными большого поэта (см. описание погони, стр. 180). На самом деле Иво Сеньянин погиб не так романтически, а был казнен в Карловце по приговору австрийского военного суда. .
Песни пели и о Тадии из города Сенья, известном вожде ускоков. Гусляры воспели также семерых Данчичей. Голова одного из них, Перы, в рассказе гусляра украсила мачту галеры из Сенья «в злой стране Леванта». В песнях далматинских ускоков все время встречаются упоминания о их противниках, турках из Краины, среди которых называются известные герои мусульманского эпоса — Мустай-бег из Удбины, Мустафа Хрница и его брат Алил. Наблюдается немало общего в некоторых песнях ускоков и в мусульманской эпической традиции. Эта общность порою выражается в более сложном построении песен, в обилии авантюрных и романтических приключений с переодеваниями и посредниками. Я осмеливаюсь также говорить о далматинско-боснийском барокко в эпосе