Провинциальная сербская интеллигенция в XIX—XX вв., а также солдаты, унтер-офицеры, фельдшера во времена балканских и первой мировой войн сочиняли и печатали в провинциальных типографиях эпические песни, художественно весьма слабые, нередко перелагавшие военные реляции или газетный текст, длинные песни о Крымской войне, Русско-турецкой войне 1877 г. и, конечно, всех военных событиях, в которых Сербия и Черногория принимали участие в начале XX в. Эпос несомненно вырождался и умирал в новых культурных условиях на Балканах. Вспомним известные слова Маркса:
«Возможен ли Ахиллес в эпоху пороха и свинца? Или вообще «Илиада» наряду с печатным станком и типографской машиной? И разве не исчезают неизбежно сказания, песни и музы, а тем самым и необходимые предпосылки эпической поэзии с появлением печатного станка?»55
Между первой и второй мировыми войнами появилось множество гусляров, оплачиваемых разными политическими партиями и правительством, которых даже посылали для поддержки «народного духа» и патриотизма то в области Югославии, где сербское население было не в большинстве, то к рабочим иммигрантам во Францию, Бельгию, США. Они сочиняли песни о лицах королевского дома, о событиях русско-японской, балканской и первой мировой войн, подмешивая к этому основному своему репертуару и старую «классическую» песню, которой слушатели меньше интересовались, чем новыми.
Во второй половине XIX в. ученые обнаружили важный источник записей старых эпических песен, восходивший, вероятно, к концу XVII в., т. е. возникший за 100 лет до изданий Вука Караджича. Гильфердинг напечатал из дубровницкого сборника, хранящегося в францисканском монастыре, две песни; одна из них повествует о ссоре между женами Вука Бранковича и Милоша Кобилича 56, которая вызвала роковую ссору между мужьями. Миклошич в 1851 г. напечатал «Песнь о Свилоевиче», найденную в венском дворцовом архиве. Запись эта приписывается графу Петру Зриньскому (умер в 1671 г.). Занятия дубровницкой ренессансной литературой обнаружили, что песни долгого .стиха были известны уже в XVI в. В венецианском издании 1556 г. поэмы «Рыбная ловля» нобиля с острова Хвара — Петра Гекторовича помещено несколько записей народных песен, которые исполняли для него далматинские рыбаки «на сербский манер». Лиро-эпические песни были составлены десятисложным стихом. Песня «Королевич Марко и брат его Андрияш» сложена в среде гайдуков; в ней встречаются уже хорошо известные имена Королевича Марка и его брата Андрияша, который погибает от руки старшего брата при дележе награбленной добычи.
Сама тема свидетельствует об эволюции более старых песен о Королевиче Марке, которые, как можно с достаточной уверенностью предположить, пелись уже в XV в. В XVI—XVII вв. часто встречаются аллюзии на народную эпику, а также прямое подражание народной лирике 57 у поэтов Дубровника —Джоре Држича, Раньины, Златарича, Барако-вича, Гундулича. Так, например, в сатире Златарича на Фому Будисла-вича упомянуты эпические герои народной песни:
Ты затмил, о величавый,
Лучше всех мечом владея,
Вука, Огненного Змея,
Воеводу Янка славой58.
В поэме задарского поэта Юрия Бараковича «Славянская вила», вышедшей в Венеции в 1613 г., появилась одна из самых известных бугар-штиц — «Мать Маргарита».
Стих бугарштиц имеет обычно от 15 до 16 слогов, разделенных после 7-го или 8-го слога цезурой 59. Р. Якобсон высказал предположение, что этот стих образовался из двух восьмистиший хореического склада, весьма распространенных в Европе с древних времен. Мы находим весьма близкий по структуре стих у блаженного Августина в IV—V вв.
Несколько стихов весьма часто сопровождает рефрен из 6—7 слов. Однако известны бугарштицы и без рефрена.
Термин «бугарштица» не вполне ясен. Можно предположить (как уже не раз и предполагалось), что он происходит от carmen vulgare, т.е. простонародной песни в отличие от городской, литературной поэзии Далмации. Название «бугарштица» находим у Гекторовича, Бараковича, Гундулича. У далматинских поэтов XVI—XVII вв. есть и глагол «буга-рити» — петь бугарштицы. Вук Караджич в своем словаре переводил «бугарити» —«den Klagengesang anheben», горестно петь. Мне приходиЛось слышать этот глагол — главным образом в насмешливом значении (стенать, жаловаться, причитать) в Дубровнике в 20-х годах нашего века. Несомненна связь выражений «бугарштица», «бугарке» с корнем «бу-гарски» (болгарский). Однако следует заметить, что полукочевых скотоводов в сербских народных песнях называют иногда «бугари», хотя они могли бы быть динарцами (славянского или волошского происхождения). Известный сербский географ И. Цвийич пишет, что в Далмации, Хорватии и Сербии вдоль реки Моравы слово бугар означает «крестьянин»60. Таким образом мы возвращаемся к объяснению «бугарштицы» как «крестьянской, простонародной песни».
57
О народных песнях середины XV в. свидетельствует гуманист Юрий Шижгорич из далматинского города Шибеника: «На похоронах женщины откликаются на горе провожающих заплачками, поражая души стойких мужей и исторгая из глаз у них слезы. Пылом своим заплачки иллирийки превосходят рыдания Фетиды и матери Эв-риала, которые, потеряв сыновей, лишь выли диким воем. На свадьбах, водя хороводы, поют эпиталамии, каких не сыщешь ни у Катулла, ни у Клавдиана». (Пер. С. Маркиша.—Хрестоматия по зарубежной литературе. Эпоха Возрождения, т. II. М., 1962, стр. 375).
58
См. «Поэты Далмации эпохи Возрождения». М., 1959, стр. 234. Воевода Янко Гуньяди, известный венгерский полководец (1387—1456), и Вук Бранкович— младший «Огненный Змей» — стали героями народной эпики.
59
Мы не считаем возможным, что стих бугарштиц произошел от греческого «по. литического стиха» — см., впрочем, A. F г о 1 о v. «Revue des etudes Slaves», t. XXI,
1944, p. 98—99.