Милый боже, великое чудо!
Это гром, или земля трясется,
Иль о мрамор море ударяет,
Иль дерутся на Попове вилы?
Нет, не гром, и земля не трясется.
Море о скалу не ударяет,
И не бьются на Попове вилы,
То стреляют (задарские) пушки,
Веселится (Ага-Бекир-Ага).
Изловил он малого Радойцу,
Бросил Рада в глубину темницы...
(«Малый Радойца»; Вук, III, Ш)
Это гром, или земля трясется?
Нет, не гром, и земля не трясется,
То стреляют (городские) пушки,
Веселится (Вук-градоначальник)
Сербских воевод в полон забрал он...
(«Королевич Марко и Вук-генералл; Вук, II, 41)
Боже милый, диво-то какое!
Кто там стонет у Верхней Баняны?
То змея там стонет или вила?
Если б вила — то бы выше было,
Если бы змея — под камнем было.
То не лютая змея, не вила —
Это Батрич Перович так стонет,
Он в руках у Чорович-Османа.
(«Перович Батрич»; Вук, IV, 1; пер. Б. Слуцкого)
Первые два варианта представляют распространенный и сокращенный вид той же антитезы. Третий имеет общность с первым, хотя мотив о виле разработан иначе. Традиция и выдумка, соединяясь, производят все новые и новые варианты, обновляют застывшие формы, приспосабливают их к иной драматической ситуации.
В «Простонародных песнях нынешних греков» Н. Гнедич верно заметил сходство некоторых форм греческого народного творчества со славянским. Он пишет:
«Песня, например, «Буковалл», своими сравнениями отрицательными: «Не быков ли то бьют, не зверей ли травят? Нет, то бьют не быков» и проч. 8, так сходствует с нашими песнями простонародными, что если бы не собственные имена и обстоятельства, нам чуждые, можно бы сказать, что это песнь русская, по-гречески переведенная. Род сих сравнений отрицательных, неизвестный древней поэзии греческой, составляет отличительное свойство нашей древнейшей поэзии и высшей, и простонародной; начиная с «Слова о полку Игореве» 9 до новейших песен простонародных 10 эти сравнения встречаются в них беспрерывно. Они встречаются и во многих песнях греческих» п.
Гнедич пишет о том, что Этолия, Акарнания, Эпир были убежищем греческих арматолов и клефтов, прославившихся своим сопротивлением туркам (стр. XXXVII — XXXVIII). Именно там сохранилось много славянских названий городов, гор, деревень. Он вполне основательно напоминает о проникновении славян в Элладу, начиная с VI в. н. э., ссылаясь на Константина Порфирогенета. К этому следует лишь добавить, что славянские элементы в Северной Греции не исчезли и в нынешнее время 87. Гнедичу было знакомо и издание сербских песен Вука Караджича, где он находит те же «лирические приступы» (например, о птице, прилетающей к герою или героине), что и в русских и в чешских песнях (стр. XXXV).
Таким образом мы видим, что поэзия южных славян оказала известное влияние на соседние народы, на албанцев и на греков.
Радлов в своем знаменитом исследовании киргизского эпоса перечислил вкратце постоянные образы («картины»), свойственные народному эпосу. Если сопоставить киргизские «готовые стихи» с сербскими или русскими, то значительное количество типических повторяющихся образов будут весьма схожи, сохраняя, конечно, и свою специфику, так, например: конь, одежда, вооружение бойца, его приезд _и отъезд, женская красота, вещие сны* переодевание, темница («зиндан»), поединок. Можно настаивать и на разнице — скачки и состязания борцов у южных славян редки. Разнятся и волшебные явления (мифологический мир). Пейзажи в песнях сербов реже, чем у киргизов или казахов. Реалистические элементы в песнях южных славян преобладают над чудесными, чего нельзя сказать о якутском эпосе.
«Готовые стихи» сербского эпоса могут быть общеюгославянского распространения, но также областными, местными, наконец индивидуальными, свойственными только одному гусляру. Следует произвести анализ на имеющихся материалах, учитывая опыт Гильфердинга и современной советской школы фольклористов. При этом необходимо принять во внимание, что областные системы не являются закрытыми и что наблюдается проникновение мусульманских «готовых стихов» в сербские — христианские (особенно с XVII в.). Это проникновение, естественно, происходило прежде всего в смежных областях. Гусляры гайдуков и ускоков были во многом учениками своих злейших недругов — мусульман Северной Боснии. Через Приморье, Герцеговину и Санджак боснийские образы проникали в Черногорию и в Северную Албанию.
87
См. на эту тему статью М. Ибровца «Les affinltes de la po£sie populaire serbe et neogrecque». Balkanoloski Institut, «Godisnjak», I. Sarajevo, 1957, St. 389—455. Автор отмечает повторение полустиший в греческой и сербской народной поэзии, некоторые общие формулы («Боже правый, великое чудо!»), сербские слова в песнях клефтов (воевода, ха]'дук, побратим). Интересно сообщение о том (стр. 454), что греческий патриот Трандафилос Дука опубликовал в 1807 г. в Будапеште новогреческую поэму о восстаний Карагеоргия, написанную политическими стихами в 24 песни, которая должна была быть «Илиадою» сербов. Посвящена она Петру Ичко. Ср. также статью С. Н й-колаевича в «Годшшьица Н. Чупийа». Белград, V, стр. 205.