Рассмотрим прежде всего зачины сербских эпических песен, обычно — в отличие от мусульманских — избегающие длиннот. Они могут быть восклицаниями, привлекающими внимание слушателей:
Боже правый, чудо-то какое!
или же констатацией известного состояния перед событиями:
Был когда-то Банович Страхиня!
Расхворался Дойчин воевода.
Царь Мурат на Косово собрался.
Многие начала являются типичными формулами, в которых, особенно-во второй части стиха после цезуры, легко заменить одно имя другим:
По дороге // (едет бег Костадйн).
Ужинает // (Королевич Марко).
Славу славит // (Лазарь, князь'' могучий).
Выходила // (царица Милица).
Можно спеть и так:
По дороге // едет лютый Муса.
Из дворца может выйти не только Милица, но и Джурджева Ирина. Тогда; поется:
Выходила // Джурджева Ирина
Начальный стих:
Раз приснилось // матери Ивана
изменяется в зависимости от содержания. Так, например:
Раз приснилось // жене Радована и т. д.
i
Встречаются в сербском эпосе и запевы, напоминающие присказки и прибаутки наших сказителей. Обычно югославские издатели печатают их отдельно от текста эпических песен. Эти запевы легко приспосабливаются» к различному содержанию, а иногда не имеют с ним никакой связи 88.
Особой разновидностью запева является призыв вилы или ворона-вестника. Вила и вороны обычно вещают беду. Так, например, клич вилы в песне «Женитьба Стояна Янковича»:
Не зажглась еще заря на небе И Денница лицо не открыла.
Кличет вила белая с вершины Зеленеющей горы Авалы.
(Вук, II, 94)
Ср. в эрлангенской рукописи (100 лет до песни Вука):
Не зажглась еще заря на небе,
А взывает пребелая вила,
Кличет вила с Авалы высокой.
(Изд. Геземанна, Л» 91)
В конце сербских песен формул меньше. Часто песня завершается ,вместе с рассказом о событиях. Встречаются, впрочем, сентенции и заключения:
Тяжко в- мире без родных и близких
(«Женитьба царя Степана», 687)
Мало было ведь таких юнаков Как Страхиня Ван — юнак отважный
(«Банович Страхиня», 800—801; пер. М. Зенкевича)
Любопытны в конце песни шутки-прибаутки и пожелания здоровья: Или:
Не видали, правду не сказали, Говорили, чтоб вас позабавить.
Будь здоров, хозяин и хозяйка!
Чтоб мы жили, чтоб мы веселились!
Ветки подыми, витая елка!
Будь здоров, хозяин и хозяйка!
Чтоб мы жили, чтоб мы веселились!
Тот, кто слушал, пусть он будет весел,
Кто не слушал, зла с ним не случится! 89
В заключительных стихах проявляется порой и религиозная тенденция:
Дай, господь, ему в раю блаженство,
Нам же, братья, здоровья и счастья!
(«Московские подарки», 150—151)
В более редких случаях — в конце яркий поэтический образ:
Бедная, мне нет на свете счастья.
Если ухвачусь за ветку ели,
Тотчас же зеленая засохнет.
(«Девушка с Носова поля», 130—132)
Бремя строит, время разрушает,
Пусть же длится пляска круговая.
(«Джерджелез-Алия»)
На нескольких примерах «готовых стихов», переходящих от гусляра к гусляру, я постараюсь показать, что тот иди иной образ приспособляется к разному содержанию. Из рассматриваемых примеров становится ясным, что «готовые стихи» никогда не бывают вполне готовыми и что в эпосе все изменяется, даже формулы. «Готовые стихи» варьируются не только у разных певцов, но, зачастую, в репертуаре одного и того же гусляра. Чем гусляр одареннее, тем больше вариантов в его «готовых стихах». Полагаю, что если эти наблюдения верны для южнославянской эпической поэзии, они верны и для русской народной песни.
Сначала рассмотрим «готовые стихи» общеюгославянского распространения (вернее, общесербского).
Отмечаю курсивом в первых двух примерах схожие стихи, а звездочкой — в первом и третьем.
I. Зловещий сон
а) Королевич Марко принял чашу,
В руки чашу взял и впал в дремоту *,
Выскользнула чаша и упала *,
Но вино не пролилось из чаши *.
Разбудил его слуга Голубан:
«Господин мой, Королевич Марко,
Много раз нам воевать случалось,
Никогда ты не дремал так крепко *,
■Не ронял из рук с вином ты чаши» *.
Тут очнулся Марко от дремоты И слуге Голубану ответил:
«Ты, Голубан, мой прислужник верный,
Задремал я, чудный сон увидел,
Сон чудесный в чудную минуту,
Будто мгла туманом завихрилась,
Поднялась от города Костура,
Заклубилась (над Прилепом белым) .
В том тумане Мина из Костура,
Белый двор мой дочиста разграбил,
Все разграбил, все спалил пожаром,
Мать-старуху потоптал конями,
88
18 Так, например, присказка, которую мне не раз приходилось слышать в Черногории и Герцеговине, начинающаяся с «Тяжко...» (Тяжко смотреть на красавицу, тяжко ружью без пороха, тяжко попу путешествовать в горах... и т. д.).