Из коробочки раздался щелчок выстрела, а потом послышалось что-то вроде звука откупориваемой бутылки, голоса смолкли. Якоб продолжал сидеть на ящике, все еще сжимая диктофон. Из задумчивости его вывел Бертран.
— Нашел что-нибудь?
— Ты же слышал.
— Да. Хотел бы я тоже видеть этих уродов.
— Погоди, увидишь еще.
— Больше ничего не нашел?
— Ничего существенного. Обстановку заснял.
— Хорошо. Бери диктофон и быстро возвращайся. Очень быстро.
— Что так?
— Приказ «Вихря». Там зреют решительные действия.
— Уже?
— А сколько еще ждать? Будь что будет, не так ли Реджи?
— Якоб, возвращайтесь, — сказал Реджинальд. — Луиза обед приготовила. Может съесть.
На этот раз его юмор показался особенно неуместным. Слушать про какой-то обед на борту корабля, экипаж которого не дрогнул в бою с загадочным и, видимо, страшным противником…
Ван Вервен поднялся с ящика и неловко поклонился креслу капитана. Что еще полагается делать в подобных ситуациях, он не знал.
Где-то капала вода, словно подводная лодка «Си Гвард» роняла слезы. Тумба перископа, плафоны аварийного освещения, стереофотография обнаженной женщины, кресла, экраны, пайолы — все было покрыто сконденсировавшейся влагой. В последнем пристанище подводников становилось зябко. Неживая тишина угнетала.
— Якоб, пора, — поторопил Бертран. — Лодка протекает.
— Иду.
Захватив диктофон, по винтовой лесенке он спустился в коридор верхней палубы. Вдоль накренившейся стены тек ручей. У отсечной переборки скопилась глубокая лужа, и вода уже переливалась через комингс. Над приоткрытой дверью как-то нехотя мигала аварийная лампа. Снизу, из шахты лифта, поднимался едкий туман от поврежденных аккумуляторов. Оттуда же доносился характерный вибрирующий гул, с которым струя большого давления хлещет в пустую емкость. Тот, кто хоть раз слышал, такое не забывает.
— Якоб, ты идешь? У нас тут веселее, хотя и качает.
Приняв на борт батискаф, Бертран не стал терять времени. «Гепард» стартовал прямо по вертикали. Бушующие волны остались внизу. Впереди заметались тучи, словно пытавшиеся прилипнуть к обшивке и удержать шнелльбот. Слой облаков был толстым, но с четкой верхней границей, закончился без перехода. Распахнулась чистая голубизна неба, сгущающаяся в зените.
Бертран не сбрасывал ускорения. Басовито ревели двигатели, вибрировал корпус, навалились перегрузки. Но на высоте в тридцать километров траектория полета начала искривляться, тяжесть спала. Спинки кресел постепенно приобрели привычный наклон. В правом окне показалось оставшееся внизу облачное покрывало. Его поверхность ослепительно блестела. Воздух над облаками был кристально прозрачен. Вдали раскинулась огромная радуга.
А через левое окно, все больше становящееся верхним, заглядывала густая синева с крапинками звезд.
— Какая красивая планета, — сказала Луиза. — Настоящий цветок космоса. Жаль…
— Приманка и должна быть красивой, — отозвался Реджинальд.
Бертран прокашлялся
— Реджи, ты почему раскрыл жалюзи без команды?
— Что, и поговорить нельзя?
— При чем тут — поговорить? Я спрашиваю о броневой защите окон.
— Ах это. А я-то подумал…
— Послушай, чтобы больше такого не было. Мы не в учебном центре, кадет.
— Да ладно, — сказала Луиза. — Надо же полюбоваться. Якоб, неужели под водой вам нравится больше?
Ван Вервен отрицательно покачал рукой.
— Не такой уж я фанатик профессии. Подводная красота сумрачна. Пройденный нашими далекими предками этап эволюции. А здесь дышится как-то…
— Как?
— Радостнее.
— Это точно. Человек создан для воспарений, а не утоплений, — изрек Реджинальд. — Истинно говорю я вам.
— Дело не только в этом, — признался Ван Вервен. — Можете считать меня мнительным, но чем ближе к центру Кампанеллы, тем тревожнее.