Кассандра, не издавая ни звука, подняла руку и стала один за другим срывать украшавшие её шевелюру бантики.
— Что ты делаешь, Кесси?! Я так старалась!
— Уйди! — почти что прокричала Кассандра и, поднявшись, направилась к ванной. Оттолкнула в сторону стоявшую на дороге Донну и только дверь закрыть не успела, потому что Донна просунула свою ногу в щель.
— А как же вручение? Кесси! У тебя же лучший диплом!
Кассандра молча оттолкнула её ногу, захлопнула дверь и, защёлкнув замок, сползла по стенке на кафельный пол.
ГЛАВА 4
Вечер перед вручением дипломов прошёл для Кассандры в четырёх стенах — и в тягостных размышлениях.
Тишину кельи то и дело нарушали звуки громкоговорителя, доносившиеся со двора. Вода тихо капала из плохо закрученного душа за дверью ванной, а Кесси сидела и разглядывала альбом с вырезками, которые начала собирать, когда ей исполнилось одиннадцать лет.
До этого она как-то не очень хорошо осознавала, что такое брак и кто такой этот Юрген Розенкрейцер, с которым ей предстоит быть в горе и в радости, как повелели то вышние звёзды, и двое судостроительных магнатов.
Когда же она, наконец, поставила перед собой задачу изучить своё будущее более детально, Юргену было уже шестнадцать, и он вовсю выписывал кренделя на своём тренировочном истребителе, сбегал в самоволки, шокируя тем самым почтенных родителей, и танцевал джигу под прицелами видеокамер.
Надо сказать, в шестнадцать лет Юрген Розенкрейцер не отличался ни тактом, ни воспитанием, и если бы Кассандра поставила перед собой задачу оценить его поведение со стороны, единственным оправданием богатому наследнику и будущему супругу она могла бы назвать его непреодолимую харизму — которая уже тогда действовала не только на девчонок, но и на хранителей правопорядка, репортеров и даже некоторых телезвёзд.
Кассандра трезво судить не хотела и не могла.
Юрген был её окошком в мир, которого сама она не видела никогда. В мир дорогих аэрокаров, брендовых костюмов и красивых людей. И она наблюдала за этим миром исподтишка, глазами Юргена Розенкрейцера, как делали это миллионы и миллионы читателей глянцевых журналов. От них всех она отличалась только одним — у Кассандры Кинстон была надежда в этот мир попасть. Надежда стать частью жизни таинственного и обаятельного Юргена Розенкрейцера. Надежда, которая с треском рассыпалась в прах при первой же их встрече лицом к лицу.
Осознание приходило медленно, но всё же не так медленно, как приходило оно ко многим другим девушкам её возраста. Как-никак, Кассандра в самом деле была — или должна была стать в этот вечер — обладательницей лучшего диплома школы Сайликского монастыря за последние двадцать лет. Тогда, двадцать лет назад, предыдущий безупречный диплом получила Орэль Кинстон, урожденная Фицджерард — ее собственная мать.
Этот факт все прошедшие годы обучения висел над головой у Кассандры дамокловым мечом, попросту не оставляя ей шанса для того, чтобы допустить ошибку. Любой промах заканчивался осуждающим взглядом и разочарованным поцокиванием языка: «Да… Не то что Орэль Фицджерард…» Разочаровывать Кассандра не любила и потому ошибок старалась не допускать. И до последних дней даже гордилась немного — будто бы наблюдая за происходящим через стекло — тем, что её аттестат будет безупречен.
Теперь, когда оказалось, что для новой, надвигающейся жизни она не более чем «уродка», диплом не только не вызывал никакой радости, Кассандра попросту не понимала, зачем должна его получать.
Впрочем, постепенно, шаг за шагом, на неё накатывало смирение.
Мирская жизнь была не для неё — так что в этом нового? Кассандра всегда это знала. Нужно было лишь исполнить свой долг, не разочаровать родителей, которые до самой смерти так надеялись увидеть её вступление в брак — и затем можно будет вернуться в монастырь и посвятить себя служению Звёздам навсегда.
Когда эта мысль достаточно прочно улеглась у Кассандры в голове — настолько прочно, чтобы, прокручивая её, она могла не всхлипывать, и горло отпустил неприятный спазм, который психология наверняка объяснила бы обычной предсвадебной нервозностью девушек, — Кассандра поднялась с кровати, прошла в ванную и закрыла, наконец, набивший оскомину кран. Затем посмотрела в зеркало на своё раскрасневшееся лицо. Снова открыла кран и брызнула в него пару раз холодной водой. Промокнула полотенцем. Нащупала любимую резинку-талисман и ловкими, отточенными годами движениями заплела влажные волосы в привычную тугую косу.
Кассандре тут же стало спокойнее. Разодетая и причёсанная Донной она чувствовала себя клоунессой — и оказалась права. Точно так же видели её и другие. Значит, нужно было просто оставаться самой собой и не позволять себе лишних ложных надежд.