Глава 34. Вместо эпилога
Бригада проходчиков, что характерно, на сто процентов живая, полностью хорошо себя чувствующая и даже пребывающая в отличном настроении, выбралась из клети почти космического лифта.
У нас – в смысле, не на Проекте, а в странах дальнего, кажущегося здесь и сейчас заокраинным, Запада, их бы точно встретили аплодисментами. Здесь же, в Советской России, это оказалось не особенно принято: ну, выполнили коллеги свою работу, выполнили ее хорошо, каждый первый уцелел, и молодцы: мы тут, извините, тоже не просто так, а заняты делом. Аплодисменты, почести и даже денежные премии будут потом, когда работа завершится окончательно.
Сейчас же бригада просто вышла из лифта, просто прошла некоторое расстояние по обычному – никаких красных дорожек, что Вы – резиновому покрытию пола ангара, просто встала навытяжку перед моим знакомым то ли старшим лейтенантом, то ли полковником.
- Товарищ полковник! - сообщил один из них, самый первый, прямо не снимая шлема, - горнопроходческая бригада шахтного комплекса «Кольский» задание партии выполнила! Потерь среди личного состава не наблюдается! Разрешите получить замечания!
Рустам Багаутдинович шагнул вперед и обнял докладчика прямо поверх пыльного скафандра.
От дальнейшего я самоустранился, уйдя с общей площадки к себе, в слегка осиротевшую пультовую: стало, отчего-то, дико совестно.
В пультовой было светло, тепло и сухо, где-то там можно было найти миску с водой, а еще – все еще работал основной счетник, на экран которого должны были поступать свежие новости и разнообразная техническая информация. Последнее я, во всяком случае, предположил, и оказался полностью прав. Более того, по отмене запрета на применение эфирных сил, заработали кристаллы наблюдения, во множестве расставленные по всему Объекту, и картинки я мог наблюдать прямо сейчас.
Сейчас экран показывал мне завершение той самой сцены, от близкого созерцания которой я только что устранился. Я щелкнул клавишей.
Показалось обширное помещение: неровный пол, легкая кривизна стен, тоже не особенно ровных, слабое общее освещение и несколько снаряженных мощными фонарями сотрудников, обряженных в костюмы, предназначенные для чистых производственных зон. Немного в стороне валялась здоровенная железка, состоящая из металлических труб, квадратных, кажется, в сечении. Я узнал фрагмент крановой стрелы.
- Берем еще пару соскобов, и все, шабаш, - потребовал один из явленных на экране. Изображение дернулось: видимо, кристалл был установлен на шлеме одного из невидимых участников сцены. - Материала набрали на три уголовных дела, вот он весь, дебил, а вот его куски. Найдите мне только хоть что-нибудь, оставшееся от гранаты, например, фрагмент крестика, или оболочку...
Сотрудники засмеялись. Видимо, главный из них как-то толково, но для меня непонятно, пошутил. Я щелкнул клавишей.
Две дворфихи и один гоблин, прямо не снимая пожарных скафандров, сидели рядышком на краю Ямы – практически, обнявшись. У находящегося в центре гоблина (того самого, по фамилии Гершензон) лицо лучилось настолько неземным довольством, что я устыдился и ткнул когтем в кнопку.
Весь Объект с самой верхней точки: примерно отсюда вещал только что покончивший с собой террорист. Мне вдруг стало очень интересно: куда делся гигантский мышезаяц, оказавший шпиону столь необходимую помощь в вопросе самоубиения?
Следующий кристалл показал конструктора Кима, почему-то, в надетом на верхнюю часть головы противогазе: морда оставалась открытой. Товарищ Ким был вооружен складным счетником, и сейчас стучал когтевыми фалангами по клавишам, возможно, записывал свежие впечатления или уже набирал рабочий отчет.
Еще я увидел одного военного (без пятен, но в погонах), отчитывающего сразу группу других военных (без погон, но пятнистых). Потом – балансирующую на самой верхней точке своего боевого крана крановщицу по имени Жанна. Следующий кристалл – девушка Анна Стогова в компании неизвестных мне дворфов и известного эльфа, паковала в контейнер какую-то рухлядь, по виду, мягкую и бесполезную.
И, наконец, переключение между кристаллами, напоминающее более всего поиск интересной передачи на ирландском, состоящем из сотни каналов, кабельном телевидении, закончилось: я узрел себя, ненаглядного, а также комнату вокруг себя. Узрел – и с огромным трудом удержался от того, чтобы заорать.
Я затравленно обернулся. В дверном проеме, бывшем, до того, за моей спиной, стоял столь интересный мне гигантский мышезаяц. В огромных глазах его мне почудилась тонкая интеллектуальная насмешка.