- На тебя, Амлетссон, как раз и жалоба! - уточнил Рональд.
- Что, вот прямо на меня? - удивился я. - Подошел, значит, такой, или по элофону позвонил, и говорит: «Жалуюсь, стало быть, на Локи Амлетссона, каковой меня злодейски…» - кстати, а что я с ним злодейски сотворил?
- Амлетссон, не паясничай! Понятно, что жаловались на псоглавца, но у нас тут на всю округу ты такой один! Мохнатый, алкоголик и ходишь по пятницам в «Полтора Поросенка»! - было не очень понятно, какая конкретно муха укусила обычно весьма лояльного полицейского, поэтому я действительно бросил паясничать и построжел.
- Если серьезно, офицер, этот деятель зашел сюда как к себе домой, намочил кучу народу своим мокрым плащом, нахамил Ласси, заказал себе — трижды! — женского эля, а в финале злонамеренно опрокинул мою миску, а она была полнехонька! - О том, что и как говорил мистеру Ябеде-В-Плаще уже я сам, пришлось деликатно умолчать. - И по спине меня табуретом, больно, между прочим! И псиной меня обозвал, собака!
Рональд расслабился, зримо и обрадовано. Получалось, что жалобщик сам вполне виноват, всех оскорблял, по закону и обычаю, полез драться, и драться нечестно, да и вообще — вон же, сам куда-то делся, стало быть, и претензий быть не должно. Однако, на всякий случай…
- И все-таки, Амлетссон, тебе должно быть стыдно. Это был гость нашего города, врач, между прочим, приехал на конгресс! Ну откуда ему было знать, какие тут правила и обычаи? - толстый полисмен решил оставить за собой последнее слово в несостоявшемся споре.
- Откуда мне было знать, что он гость, да еще и доктор? - уточнил, в свою очередь, я. - И Вы, офицер, тут представляете закон, так? - И, дождавшись утвердительного междометия, - а что у нас в законе Королевства сказано про расизм?
Глава 2. Утро и медицина.
Топот, страшный и медленный, заставлял вздрагивать меня всего целиком.
Существует мнение, что у волшебных существ не бывает похмелья. Они, волшебные существа, по этому поводу могут пить алкоголь сколь угодно часто и в любых количествах, утренний демон Бо Дун (между прочим, некоторые азиаты до сих пор верят в его существование) к ним не явится и странному не научит.
Не знаю, может быть, про волшебных тварей это и правда, вот только я-то никакое не волшебное, а вполне себе человеческое, существо!
Поэтому Бо Дун то был или нет, но вчерашняя Добрая Пятница сегодня наутро закономерно отозвалась Злой Субботой: вчера я уснул, не раздеваясь, на веранде, едва сподобившись перетащить организм с ковра на кушетку. Поэтому, к обычным похмельным страданиям присоединилось всякое: я полупридушил самого себя воротом рубашки, настырный солнечный луч лез в глаза (сил отвернуться не было), в горле першило куда сильнее обычного — на веранде оказалось удивительно пыльно.
Еще этот топот… Источник его, здоровенный серый котяра с кисточками на крупных, похожих формой на мои, треугольных ушах, вышагивал по перилам веранды, обтираясь, по дороге, о столбы.
Кошки, когда им надо, умеют вести себя очень тихо и незаметно, но этому было не надо. Каждый удар обманчиво мягкой лапы о деревянный брус ограждения вызывал очередной приступ головной боли, короткой, но сильной. При этом, адская тварь косилась на меня заинтересовано и ехидно: все коты в округе знали, а которые не знали — догадывались, что кошек я не переношу даже в обычном, трезвом и не похмельном, состоянии. Есть не ем, молва врет, но гоняю со всем усердием и даже с энтузиазмом.
Впрочем, все плохое рано или поздно заканчивается, закончилось и это. В какой-то момент мне достало сил, ловкости и глазомера на то, чтобы запустить в животное резко выдернутой из-под головы подушкой. Животное в этот момент смотрело в другую сторону, атаки не ожидало, и, получив в бок мягким метательным снарядом, с негодующим мявом свалилось куда-то вовне.
Немедленно оказалось, что голова, оставшаяся без опоры на подушку, опустилась значительно ниже, и настырный луч дневного светила больше не раздражал зрение.
Оставшись без раздражителей и категорически обессилев, я немедленно уснул.
Пара часов утреннего сна сказались на состоянии моем самым замечательным образом: похмелье меня почти отпустило. Разделся я прямо на веранде, рубашка и брюки повисли на спинке стула, пиджак странным образом исчез еще вчера вечером, и был найден, чистым и выглаженным, прямо сейчас и в стенном шкафу, а сам я, в одних плавках, отправился в Скорбный Путь: сначала на кухню, к холодильнику, потом в душ. Дальнейших планов усталый мозг строить был не готов.
Да, я хожу по дому в трусах. У нас, псоглавцев, это совершенно в порядке вещей: как и у истинных киноидов, тело каждого из нас поросло шерстью, правда, не такой густой, как у собственно собак. Достаточно прикрыть некоторые детали анатомии, и выгляжу я, даже с точки зрения посторонних, вполне прилично.