Как и ожидалось, два главных "борца за социальную справедливость" — Ллойд Джордж и Черчилль — в отставку не подали, а позорно капитулировали. Стремление удержаться в министерских креслах перевесило моральные принципы. О принципиальности Ллойд Джорджа здесь уже говорилось. Что касается Черчилля, то лучше всех о нем в данной ситуации сказал Морли. Наблюдая "крестовый поход" за разоружение, возглавленный молодым честолюбивым политиком, он предположил: "Если Черчилль когда-нибудь станет морским министром, он потребует не восемь дредноутов, а шестнадцать"[481].
Тем не менее, тогда, в марте 1909 г., Черчилль был искренне расстроен исходом борьбы. Фишер, зная о готовящемся решении еще до заседания кабинета, на котором оно было принято, не удержался, чтобы не написать "гадость" своему новому знакомцу: "Я думаю, как замечательно было бы назвать четыре дополнительных дредноута:
№ 1. "Уинстон"
№ 2. "Черчилль"
№ 3. "Ллойд"
№ 4. "Джордж"
Как они будут сражаться! Непобедимо! Зачитайте это кабинету министров"[482].
Подводя итог событиям политического кризиса 1909 г., заметим, что "морская паника" не имела под собой реальной почвы, поскольку немцы не собирались увеличивать свои и без того обременительные морские программы. К лету того же года стало известно, что предполагаемое увеличение морского бюджета Германии оказалось блефом. Чтобы как-то спасти положение, Фишер устроил большой парад военных кораблей в Спитхеде, на который пригласил многочисленных представителей прессы. Этим шагом первый морской лорд рассчитывал привлечь на свою сторону газетчиков. Поведение Фишера на устроенном, им спектакле вызвало неодобрение многих его сослуживцев.
Герберт Ричмонд облегчил свою душу пространной записью в дневнике: "Фишер должен иметь газетчиков для себя, он должен устраивать представления, он должен иметь саморекламу. Это было отвратительно. Там он был всегда прав — в центре толпы людей, ни один из которых не имел понятия о военном флоте, рассказывая им это, рассказывая им то… Вот откуда начинается деградация — с первого морского лорда, который считает себя первой и единственной звездой, а своих сослуживцев — ничем…"[483].
Но положение, по-видимому, уже нельзя было исправить никакими военными игрищами. "Морская паника" оказалась палкой о двух концах, и другим своим концом она ударила именно по создателю "Дредноута". Еще в марте "Дэйли Экспресс" провозгласила, что Фишер "несет всю ответственность за то, что военно-морской флот содержался на "голодном пайке" в течение трех последних лет… Даже если он и угрожал отставкой в случае принятия неудовлетворительной программы, его уход только развязал бы руки сторонникам экономии. Более того, его пресловутая речь "спите спокойно в своих кроватях" (ноябрь 1907 г.) явилась прямым оправданием политики радикалов"[484].
Вслед за "Дэйли Экспресс" и другие газеты принялись обвинять первого морского лорда в том, что он "проспал" германскую опасность, что он с самого начала не требовал 8 дредноутов и т. д. Критики адмирала как либерального, так и консервативного толка утверждали даже, что Фишер отчасти повинен в ускорении морского строительства Германии. Появление "Дредноута", по их мнению, дало в руки немцам дополнительные преимущества, а реклама, которую адмирал обеспечил своему детищу, способствовала началу строительства этих кораблей другими державами. Общественное мнение и без того, было возбуждено слухами, об усилении германского флота и выпады в прессе против первого морского лорда только подлили масла в огонь.
Фишер пытался оправдаться. Обвинение в том, что он "проспал" германскую опасность, адмирал назвал "наглой ложью". "Мы знали уже через неделю об ускорении германского кораблестроения, а также о расширении заводов Круппа сразу, как только оно началось, и у меня есть копия докладной записки Туидмауту (3 декабря 1907 г.) для кабинета министров"[485].
Между тем, требования отставки Фишера усиливались. Особенно усердствовал Чарльз Бересфорд. Бересфорд официально спустил флаг командующего флотом 24 марта 1909 г., в самый разгар "морской паники". Момент против обыкновения был обставлен очень торжественно. У причалов Портсмута собралась огромная толпа, выказавшая энтузиазм и бурные эмоции. Когда он прибыл в Лондон, у вокзала Ватерлоо его также приветствовала толпа. Впечатление было такое, будто восторженные жители столицы встречают не отставного адмирала, а национального героя, только что выигравшего большое морское сражение. Все громко вопили, мужчины кидали вверх головные уборы, а женщины махали носовыми платочками.