В "эру Фишера" заседания Совета Адмиралтейства стали очень редкими. Первый морской лорд взял за правило общаться со своими подчиненными индивидуально, с глазу на глаз. Принимаемые решения были его решениями, проводимая политика была его политикой, то, что можно было сделать немедленно, делалось немедленно, и даже еще быстрее. Как и всякий жесткий администратор, Фишер "тянул" за собой весь персонал военно-морского ведомства, и как всякого жесткого администратора, аутсайдеры третировали его как "автократа" и "деспота". Строго говоря, в таких отношениях между начальником и подчиненными в британском Адмиралтействе не было ничего нового. За сто лет, предшествовавших "эре Фишера", можно найти немало примеров автократичного правления того или иного первого морского лорда. Другое дело, что эта власть действовала как консервативная сила, а не преобразовательная.
Противники Фишера часто бросали ему упрек в чрезмерной торопливости[326]. Можно с уверенностью заявить, что "торопливость" адмирала в проведении его реформ имела под собой более чем серьезные основания. Фишер прекрасно отдавал себе отчет, что срок пребывания его в Адмиралтействе ограничен шестилетним периодом, и он, естественно, стремился успеть сделать как можно больше. Особенно эта "торопливость" была нужна при форсировании строительства дредноутов и линейных крейсеров. Начав гонку морских вооружений с новой точки отсчета, для Великобритании было жизненно важным с первых же шагов получить достаточную "фору" по отношению к другим державам. В противном случае с господством на море пришлось бы распроститься.
В деятельности Фишера на посту первого морского лорда нет примеров, когда бы он попытался аргументированно переубедить своих оппонентов, постараться обратить их в свою веру, сделать так, чтобы они умерили свою критику. Его непоколебимая вера в себя и непогрешимость своих суждений могла сравниться разве что только с его презрением к способностям и аргументам противников. "Никогда не пускайся в объяснения", — один из любимых девизов Фишера.
Близкие друзья и единомышленники адмирала неоднократно пытались указать ему самым деликатным образом на недопустимость и крайнюю нежелательность третирования старших офицеров и превращения их в противников администрации. Виконт Эшер писал первому морскому лорду: "В такой стране, как наша, где правит дискуссия, великого человека никогда не вешают. Он вешается сам. Поэтому прошу Вас быть Макиавелли и играть на деликатном инструменте общественного мнения пальцами, а не ногами, каково бы ни было искушение прибегнуть к последнему… Во время войны это проходит, поскольку во время войны нужен Человек. В мирное время за спиной Человека нужна Партия… Ни один англичанин не должен стать "врагом" сэра Джона Фишера. Каждый англичанин должен быть его лейтенантом. А это уже будет зависеть от самого Первого морского лорда"[327].
"Я собираюсь награждать людей пинками, если они будут пинать меня!" — таков был ответ Фишера[328]. Результаты были самые плачевные. Методы Фишера продолжали плодить врагов и справа, и слева. Старый адмирал воспринимал это как должное. И много лет спустя, будучи уже в отставке и имея возможность оглянуться назад и переосмыслить все по-новому, он не пожалел ни о чем. "Нельсон был бойцом, а не администратором и усыпителем змей — вот таким и должен быть Первый лорд"[329]. Борьба стала настоящей, навязчивой идеей адмирала. Фишеру очень нравилась эпитафия, однажды увиденная им на могиле какого-то капитана нельсоновских времен: "Смерть нашла его сражающимся".
По давней многолетней традиции британский военно-морской флот справедливо рассматривался как "Великий Немой". В военно-морском ведомстве было не принято "выносить сор из избы" и делать адмиралтейские дрязги достоянием гласности и предметом публичных обсуждений. Еще недавно журналист уходил совершенно счастливым, если после двухчасового сидения в коридорах Адмиралтейства ему удавалось взять интервью у какого-нибудь капитана 3-го ранга. Теперь все изменилось в корне. Первый морской лорд, под свою ответственность, лично снабжал журналистскую братию из дружественной прессы "боеприпасами" (выражение Фишера) для поддержки своей политики. Дж. А. Спендер дал яркое описание того, как адмирал "лелеял прессу". "Он оделял обеими руками каждого из нас по очереди, и мы воздавали сторицей такой рекламой его самого и его идеи, какую никогда ни один военный моряк не получал от прессы и, наверное, не получит"[330].