Франция, боявшаяся распространения мятежа на свои североафриканские владения, стояла за применение самых крутых мер. В июне 1882 г. турецкий султан предоставил западным державам «свободу рук» в Египте. Ситуация накалялась. Главный калибр британского флота готовился открыть огонь отнюдь не по учебным мишеням, и «Инфлексибл» оказался в самой гуще событий.
На фортах Александрии, защищавших морские подступы к городу, имелось 103 пушки. Из них только 20 были современными нарезными орудиями, на которые египтяне возлагали особые надежды 25. Однако, как показало последующее сражение, подготовка египетских артиллеристов оставляла желать лучшего. После захвата Александрии англичане обнаружили на складах 674 морские мины, которые не были использованы только потому, что защитники города не знали, как с ними обращаться 26.
Эскадра Сеймура состояла из 8 броненосцев и 5 деревянных канонерских лодок. В ночь с 10 на 11 июля английские корабли заняли предписанные им позиции с тем, чтобы утром начать бомбардировку. Согласно диспозиции 5 наиболее мощных броненосцев- «Александра», «Инфлексибл», «Султан», «Сьюперб» и «Темерер» — должны были уничтожить укрепления, прикрывавшие северные подступы к городу. На 3 других броненосца и канонерские лодки возлагалась задача подавить батареи, защищавшие внутренний рейд александрийского порта.
Бомбардировка началась ранним утром. «День был замечательно ясный и море спокойное. Легкий ветерок сносил дым из труб кораблей к берегу, закрывая артиллеристам цель и мешая им пристреляться» 27. Задачей «Инфлексибла» было уничтожить батарею у маяка и затем присоединиться к остальным кораблям эскадры. Капитан-лейтенант военно-морского флота США Каспар Гудрич, бывший очевидцем этих событий и представивший своему морскому министерству подробный рапорт о них, отмечал, что артиллеристы «Инфлексибла» действовали очень умело, используя для пристрелки малокалиберные пушки, чтобы не тратить впустую ценных больших снарядов. «Когда 1700-фунтовый снаряд с «Инфлексибла» взорвался перед самой амбразурой форта, поднялся столб пыли и обломков высотой как сама башня маяка»28.
К вечеру того же дня батареи были подавлены и важнейшие ключевые позиции города захвачены английским десантом.
К. Гудрич приводит полные тексты рапортов командиров кораблей британской эскадры о полученных повреждениях и понесенных потерях за исключением рапорта с «Инфлексибла». Англичане сочли эти данные секретными и не позволили американскому наблюдателю ознакомиться с документом. Броненосец получил несколько попадании, из которых только два были серьезными. Один из снарядов сделал подводную пробоину, настолько большую, что «Инфлексибл» по возвращении на Мальту пришлось поставить в док. Другой снаряд калибром 10 дюймов разрушил кормовые надстройки, убив корабельного плотника и смертельно ранив одного из офицеров 29.
Офицеры с «Инфлексибла» проявили в этой операции большое служебное рвение. После того как огонь египетских батарей был подавлен, у форта Мекс высадился отряд моряков под командой Артура Уилсона, которые, двигаясь вдоль берега, вывели из строя около 100 пушек египетских береговых укреплений. Лейтенант Гарви Пиготт, с «Инфлексибла», бывший в составе этого отряда, с большим риском вскарабкался на полуразрушенную башню маяка и зажег фонарь. Однако, оказавшись наверху, лейтенант обнаружил, что спуститься без посторонней помощи не сможет. Пиготту пришлось сидеть на маяке, пока его не сняли 30.
До «эры Фишера» было еще далеко, но на кораблях участвовавших в операции, находились люди, которые впоследствии будут играть в эту эру главные роли. Тогда будущие знаменитые адмиралы и флотоводцы были еще мичманами и лейтенантами. Среди «пловцов в пруду Фишера» на эскадре были капитан 1-го ранга Артур Уилсон, лейтенант Перси Скотт, мичман Реджинальд Бэкон, принц Луи Баттенберг и Джон Джеллико. Тут же были и люди, впоследствии составившие антифишеровскую партию. Будущий главный недруг Фишера Чарльз Бересфорд командовал канонерской лодкой «Кондор», прекрасно проявившей себя в артиллерийской дуэли с египетскими батареями. Выражение «Отлично сработано, «Кондор»!» обошло тогда, все английские газеты. Им же приветствовали выступления Бересфорда в парламенте31.
Другим офицером, также примкнувшим впоследствии к противникам Фишера, был будущий победитель при Фолклендах, а тогда еще лейтенант, Доветон Стэрди.
После захвата Александрии Фишера назначили командиром десантного отряда в составе 900 морских пехотинцев и 850 матросов, который должен был оборонять город от возможной контратаки повстанцев 32. Были созданы и импровизированные полицейские силы для наведения порядка в Александрии. Их командиром стал Чарльз Бересфорд 33.
Забот у Фишера сразу прибавилось. «Не знаю даже с чего начать, — писал он жене, — поскольку предшествующие десять дней мне показались целой жизнью. Бомбардировка началась 11-го, а 14-го я высадился для занятия фортов и города, и два следующих дня были самыми беспокойными в моей жизни, поскольку наши силы были совершенно недостаточными. Ни одному из нас не удалось выкроить для сна ни минутки в течение трех суток, и когда прибыл генерал со своими войсками, мы уже совершенно не держались на ногах» 34.
Под руководством Фишера матросы соорудили из подручных материалов импровизированный бронепоезд, установив на нем несколько малокалиберных корабельных пушек. Бронепоезд совершил несколько успешных вылазок против вражеских позиций на подступах к Александрии. Газета «Таймс» сообщала, что Фишер удостоился аудиенции египетского хедива и тот лично благодарил его за службу 35. На Фишера египетский правитель произвел самое благоприятное впечатление: «Позавчера за мной послал хедив, настаивая, чтобы я, прежде чем сдать командование, нанес ему прощальный визит. Я пробыл у него около часа. Он такой приятный человек, настоящий джентльмен. У него только одна жена, он не пьет и не курит, и, как говорят, пока не совершил ни одной ошибки» 36.
До прибытия главных сил под командованием генерала Гарнета Уолсели положение англичан в Александрии было довольно шатким. Но Ораби-паша почему-то не использовал благоприятную возможность для контратаки. К 11 августа большая часть моряков, принимавших участие в захвате города, была возвращена на корабли. Несколько дней спустя в Александрию прибыла английская экспедиционная армия. Согласно диспозиции командующего флот должен был прикрывать тыл и приморский фланг экспедиционного корпуса. В помощь армии вновь сформировали бригаду моряков и морских пехотинцев, задачей которых было действовать вдоль железнодорожной ветки. 13 сентября войска Уолсели одержали решающую победу над повстанцами под Тель-эль-Кебиром.
Фишеру уже не довелось участвовать в этих сражениях, поскольку он вернулся к своим прямым обязанностям командира «Инфлексибла», а несколько дней спустя, заболел дизентерией в тяжелейшей форме. «Офицер, который занял мое место на бронепоезде на следующий день, после того как меня свалила дизентерия, был убит вражеским снарядом и домой послали телеграмму, что убит был я. Королева Виктория запросила о подробностях, и появилась очень интересная передовая статья, в которой расписали, кем бы я мог стать, если бы остался жив… Когда меня доставили на борт корабля на короткое время, ко мне вернулось сознание, и я услышал, как врач сказал: «Он не дотянет до Гибралтара». После чего я решил, что буду жить»37.
После перенесенной болезни кожа Фишера приобрела неестественный желтый цвет, который сохранился на всю жизнь. Во всей внешности Фишера, при его среднем росте и круглом скуластом лице, и без того было немало азиатского. Теперь это впечатление необычайно усилилось. Данное обстоятельство послужило впоследствии поводом для многих кривотолков. В матросской среде, например, ходили упорные слухи, что Фишер побочный сын цейлонской принцессы. Серьезные люди этому, конечно, не верили, но члены правительственного кабинета частенько называли адмирала за глаза «старым малайцем». Недруги отечественные из высшего командного состава Средиземноморского флота дали Фишеру кличку «желтая опасность», а недруги зарубежные, в лице германских морских атташе, были глубоко убеждены, что именно благодаря азиатскому происхождению в натуре Фишера так много подлости и коварства.