Туидмаут, за время пребывания на должности морского министра, так и не смог для себя решить, кто же вносил больше смуты на флоте, Фишер или Бересфорд. Адмирал Розлин Уэстер-Уэмисс, тогда еще беспристрастный наблюдатель, писал своей жене в апреле 1906 г.: «Лорд Туидмаут показался мне в высшей степени приятным человеком, но я пришел к выводу, что он разрывается между фишеровцами и антифишеровцами и, не будучи профессионалом, так и не пришел ни к какому окончательному выводу для себя» 25.
Многие морские офицеры — современники Фишера — обвиняли первого морского лорда в установлении тотального шпионажа и слежки на военном флоте. Адмирал действительно получал информацию о флотах и эскадрах не только из официальных источников, т. е. от их командующих. На многих кораблях и соединениях у первого морского лорда были «свои люди», как правило, из младших офицеров, которые имели с ним неофициальную переписку и информировали о речах и настроениях плавсостава,
О настроениях, царивших в кают-компаниях Средиземноморского флота, Фишер извещал капитан 1-го ранга Реджинальд Бэкон, комадовавший одним из кораблей в эскадре Бересфорда. О Бэконе уже неоднократно шла речь в нашем повествовании. Фишер считал его «одним из умнейших офицеров на флоте». Бэкон был одним из тех, кто стоял у истоков британского подводного флота, работал в составе комиссии по проектированию «Дредноута», а затем был назначен первым командиром знаменитого корабля. Этот исключительно одаренный «технарь» был всецело предан Фишеру и его делу и безгранично верил в него. Весной 1906 г., когда Бэкон попал под начало Бересфорда, Фишер попросил своего любимца писать ему о том, что там происходит. Результатом стали 6 или 7 писем на имя Фишера с информацией о настроениях Бересфорда и его окружения, получивших впоследствии название «писем Бэкона».
Основываясь на этой информации, Фишер неоднократно жаловался морскому министру на «беспрецедентное поведение Бересфорда, которое наносит ущерб авторитету Адмиралтейства и дискредитирует его политику» 26. Система поощрения конфиденциальных рапортов младших офицеров на своих непосредственных начальников продолжала разрастаться. Слухи о шпионаже на флоте и неких «письмах Бэкона» начали циркулировать в офицерской среде примерно с осени 1907 г. Но настоящий взрыв последовал два года спустя. Фишер, в поисках дополнительного «компромата» на Бересфорда, приказал отпечатать письма Бэкона в нескольких экземплярах в машинописном виде и, не спросив согласия автора, пустил по рукам с тем, чтобы с ними могли ознакомиться «верные» офицеры. Весной 1909 г. часть писем попала в руки сторонников Бересфорда и была опубликована. В донесении, полученном 17 ноября 1909 г., русский военно-морской атташе в Лондоне Л. Б. Кербер сообщал о громадном скандале, который разразился в связи с публикацией писем 27. «Письма Бэкона» окончательно скомпрометировали не только их автора, но и первого морского лорда.
В своих мемуарах, увидевших свет в 1940 г., Бэкон попытался неуклюже оправдать свой поступок: «…Это было на пользу флоту и мне самому — докладывать по просьбе Адмиралтейства сэру Джону Фишеру о слабых местах, выявлявшихся во время плавания. Ни в одном из них (писем — Д. Л.) не было ни слова критики в адрес вышестоящих или младших офицеров эскадры, за единственным исключением… я не упомянул ни одного из их имен» 28.
И в армии и на флоте во все времена быстрое продвижение некоторых офицеров по служебной лестнице зачастую становилось результатом «особых интересов»: семейных и родственных связей, политических соображений и проч. В «эру Фишера» фаворитство было возведено в ранг полуофициальной политики. В оправдание Фишера можно только оказать, что в большинстве случаев его протеже были обязаны карьерой своим способностям и заслугам. Первый морской лорд терпеть не мог «дураков», «ослов» и «круглых идиотов». Однако после 1905 г. залогом успешной карьеры и критерием отбора претендентов на ключевые посты все чаще становилась личная преданность первому морскому лорду. В «эру Фишера» в администрации Адмиралтейства произошло существенное «омоложение» кадров. Зачастую назначение молодых офицеров осуществлялось через голову претендовавших на ту или иную должность в силу более длительной выслуги лет и в порядке очередности, а зачастую и более старших по званию. Это служило дополнительной причиной для недовольства.
В числе «шакалов Фишера», как их называли сторонники Бересфорда, неизменно числились Перси Скотт, Джон Джеллико, Реджинальд Бэкон, Генри Оливер, Чарльз Мэдден, Герберт Ричмонд и Генри Джексон. Это были самые выдающиеся пловцы в «пруду Фишера». К 1914 г. все они, кроме Скотта и Бэкона, уже занимали важнейшие посты в системе военно-морского командования. Сразу после начала войны Джеллико стал главнокомандующим военно-морскими силами в водах метрополии. Ричмонд, командовавший «Дредноутом» после Бэкона, дослужился до вице-адмирала, стал выдающимся военно-морским теоретиком и историком. Многие его труды по истории британского флота считаются классическими. Генри Оливер — одаренный стратег — возглавлял отдел военно-морской разведки, затем- генеральный морской штаб. Успешно продвигался по службе Чарльз Мэдден, ставший в конце 20-х гг. первым морским лордом.
Что касается тех, кто пытался противодействовать реформам Фишера или критиковать их, с ними первый морской лорд обошелся сурово. Существо политики Фишера по отношению к «военной оппозиции», пожалуй, лучше всех передал Уинстон Черчилль в своем «Мировом кризисе: «Осуществляя далеко идущие преобразования, он создал себе яростную оппозицию на флоте, а его методы, которыми он так гордился, только вызвали горькое озлобление, на которое он отвечал тем же. Он дал понять, более того, прямо провозгласил, что офицеры, в каком бы высоком звании они ни были, если станут противодействовать его политике, распрощаются со своей карьерой. Что касается предателей, т. е. тех, кто явно или тайно выступал против его взглядов, «их жены станут вдовами, их дети — безотцовщиной, их дома — могильными курганами». Он не уставал повторять эти слова снова и снова. «Нещадно, неумолимо, неотвратимо» — фразы, которые все время были у него на устах, и многие адмиралы и капитаны 1-го ранга, «оплакивавшие свои карьеры на берегу», служили живыми напоминаниями о том, что его слова не расходились с делом. Он не колебался облечь свою политику в такие формы, как будто нарочно хотел спровоцировать своих врагов и критиков» 29.
Перед лицом многочисленных фактов трудно согласиться с профессором Мардером, утверждавшим, что Фишер «больше лаял, чем кусал» 30. Впрочем, американский исследователь вынужден признать присутствие в политике Фишера чисто личностного аспекта — сильных симпатий или антипатий, известной предвзятости, лишивших постов и званий многих офицеров, готовых скорее поддержать, нежели противостоять его реформам. Некоторые из них, субъективно честные люди, понимавшие нужность и своевременность этих преобразований, были доведены до того, что стали на путь открытого неповиновения, граничащего с бунтом.
Так было с адмиралом Джерардом Ноэлем, прекрасным офицером, хотя жестким и суровым человеком, имевшим высокую репутацию моряка старой закалки. Будучи командующим эскадрой в водах Китая, 6 июня 1905 г. он получил телеграмму Адмиралтейства с приказом немедленно направить все 5 эскадренных броненосцев, находящихся в его распоряжении, в порты метрополии. Как было объяснено, там они могут срочно потребоваться на случай «затруднений» с подписанием мирного договора между Японией и Россией. Ноэль храбро телеграфировал прямо морскому министру, что он ставит под сомнение мудрость такого распоряжения, в условиях, когда США имеют у берегов Китая 3 первоклассных эскадренных броненосца. Быстрый и короткий ответ из Адмиралтейства потребовал от Ноэля выполнения приказа. Однако командующий уже «закусил удила». Отозвание всех крупных кораблей в Англию практически лишало его статуса командующего флотом. Ноэль попытался оставить хотя бы один эскадренный броненосец, но ему не позволили и этого. Адмирал «едва удержался, чтобы не подать в отставку» 31.
Несмотря на явное нарушение субординации Ноэлем и открытую враждебность Фишеру, впоследствии он стал командующим Отечественным флотом, а в декабре 1908 г. получил звание адмирала флота. Но «безнаказанность» Ноэля была скорее исключением, чем правилом. Обычно Фишер «действовал в соответствии со своими свирепыми заявлениями» 32.