4 июля 1912 г. Фишер принял участие в заседании Комитета имперской обороны, на котором обсуждалась возможность удаления тяжелых кораблей со средиземноморского театра военных действий. Присутствовали все 12 членов Комитета, включая Черчилля. Кроме Фишера был приглашен Артур Уилсон. Заседание продолжалось целый день, и страсти очень накалились. «Маккенна и Уинстон были готовы выдрать друг другу глаза, — писал Фишер своему сыну на следующий день 71. К концу заседания Черчилль и Фишер принялись горячо доказывать, что опасность для транспортов со стороны подводных лодок полностью исключит возможность вторжения. Более того, если англичане сосредоточат мощные флотилии подводных лодок и эсминцев на Средиземном море, это поставит под вопрос и передвижение линейных кораблей противника.
Опасность со стороны подводных лодок для торговли воюющих сторон до этого практически не обсуждалась. Большинство специалистов были убеждены, что главной целью подводных лодок должны быть военные корабли и, прежде всего, линкоры. Исходя из этого предположения, Маккенна утверждал, что Северное море, так же как и Средиземное, станет крайне опасным для передвижения линейных сил. Такой же точки зрения придерживался и Черчилль. Морской министр настаивал, чтобы главной базой английских дредноутов сделать какой-либо порт на севере Шотландии или на побережье у западного входа в Ла-Манш. Если германские дредноуты выйдут в море, они будут атакованы подводными лодками и эсминцами. И лишь в том случае, если им удастся продвинутся достаточно далеко, они будут вынуждены принять бой с главными силами английского флота.
Первый и второй морские лорды тут же одобрили точку зрения Черчилля. Похоже было, что Бриджмен и Баттенберг уже во всем были готовы заранее соглашаться с морским министром. В заключение Черчилль сказал, что Адмиралтейство разделяет взгляды лорда Фишера на подводные лодки лишь отчасти 72. В Адмиралтействе действительно были склонны преувеличивать эффективность действия подводных лодок против военных кораблей, и к лету 1912 г, полностью отказались от мысли о тесной блокаде германского побережья в случае войны. Стратегический план военно-морского ведомства предусматривал главным образом дальнюю блокаду соединениями легких крейсеров и эсминцев, патрулирующих у юго-западного побережья Норвегии и в середине Северного моря. Считалось, что у побережья Германии легкие корабли будут подвергаться слишком большой опасности 73.
Любопытно заметить, что немцы вступили в первую мировую войну с твердым убеждением, что англичане тут же начнут активные атаки с моря против их побережья 74.
События первой мировой войны показали, что в открытом море идущий на полном ходу дредноут, да еще с выполнением противолодочного маневра, представляет для подводной лодки чрезвычайно сложную цель. Напротив, когда в 1917 г. Германия начала неограниченную подводную войну на британских торговых путях, немцам едва не удалось поставить Англию на колени. Таким образом, накануне войны Фишер оказался, пожалуй, единственным специалистом, который реально оценил возможности подводных лодок в предстоящей борьбе на океанских коммуникациях.
В начале 1913 г. Фишер занялся разработкой меморандума о роли подводных лодок в будущей войне. Первоначальный вариант этого документа был готов к 15 мая 1913 г. и в том виде, в каком он был представлен Артуру Бальфуру, не имел заголовка. Он начинался следующим утверждением: «Пока не существует средств, способных помешать выходу вражеских подводных лодок из портов и их операциям в открытом море, включая постановку минных заграждений и блокаду торговых путей». Несмотря на такое пессимистическое начало, перспектива виделась автору в радужном свете. По мнению Фишера, Германия не имела подводных лодок в достаточном количестве, в то время как Англия ее значительно в этом превосходила75.,
Впоследствии разработки Фишера были существенно расширены и дополнены, получив заголовок «Двигатель на жидком топливе и подводные лодки». К тому времени адмирал получил информацию, что на верфях Виккерса заложены опытные образцы океанских подводных лодок водоизмещением 1640 т. Фишер включил ее в свою разработку, придав этому большое значение: «Подводные лодки водоизмещением 1700 т теперь становятся доминирующим фактором морской войны. Еще никем не разработан способ уничтожения подводной лодки! Субмарина будет господствовать на морях дольше, чем дредноут». Впоследствии полный текст этого меморандума был опубликован в «Записках» Фишера и двухтомном «Архиве Джеллико» 76.
Меморандум Фишера без сомнения произвел большое впечатление в Адмиралтействе. К несчастью его эффект оказал скорее парализующее воздействие, нежели побудил к каким-то конструктивным мерам. В оставшиеся 7 месяцев до начала войны было тем более необходимо предпринять шаги для поиска и создания действенных противолодочных средств. Но в военно-морском ведомстве все еще надеялись, что высокая скорость хода, выполнение противолодочных маневров, а также завеса из эсминцев вокруг больших кораблей позволят уменьшить опасность со стороны подводных лодок. Что касается военных кораблей, то эти предположения полностью либо частично оправдались. Но ведь главной опасности со стороны подводных лодок подверглось именно торговое судоходство.
Черчилль высоко оценил «эпохальный меморандум Фишера о подводных лодках». Во всяком случае, когда уже во время войны Фишер вновь вернулся в Адмиралтейство, Черчилль постоянно подгонял его со строительством субмарин. Когда позднее немецкие подводные лодки приступили к неограниченной войне против торгового судоходства союзников, это послужило весьма эффектным подтверждением гениальности Фишера и его способности видеть наперед. Впрочем, тому были и другие подтверждения, например, еще на Гаагской мирной конференции 1899 г. Фишер предсказал возможность «тотальной войны» между европейскими державами.
В июне 1914 г., буквально за месяц до начала войны, Фишер и Черчилль отправились на яхте «Эншантресс» в Портсмут. Морской министр, специально организовал эту поездку для Фишера, чтобы тот мог своими глазами увидеть, как происходят испытания самых больших субмарин под руководством Роджера Кейса. Кейс в своих мемуарах оставил яркое и весьма правдивое описание визита Черчилля и Фишера. Этот сухощавый морской офицер с хищным лисьим лицом и большими оттопыренными ушами прославился своими резкими манерами и способностью говорить начальству «правду в глаза». Кейс недолюбливал Черчилля за его чрезмерную активность и постоянное вмешательство в дела флота. С Фишером у него ассоциировались дрязги и склоки, раздиравшие одно время военно-морское ведомство, которые он, как выходец из Ольстера, воспринимал очень болезненно.
Морской министр был настроен очень агрессивно и, не приступив к осмотру субмарин, уставился на Кейса и резко спросил его, почему в Англии строится так мало океанских подводных лодок. На это моряк резонно заметил, что именно лорд Фишер в свое время сделал ошибку, предоставив фирме Виккерса монополию на строительство подводных лодок. Из-за этого теперь на сооружение одной субмарины уходит два с половиной года. Стоявший рядом Фишер только процедил сквозь зубы: «Очень интересно» и, повернулся к разговаривающим спиной. Тем не менее, когда три месяца спустя Кейс узнал о назначении Фишера на пост первого морского лорда, он приветствовал этот шаг правительства, поскольку считал, что Фишер «начнет вести войну по-настоящему и вскоре загонит врага в угол!» 77.
«ИХ ЖЕНЫ СТАНУТ ВДОВАМИ, ИХ ДЕТИ — БЕЗОТЦОВЩИНОЙ»
Начало войны и ее первые несколько месяцев были для британского флота, мягко говоря, не совсем удачными. Этот период характеризовался необычайной пассивностью английского командования. По выражению американского историка Ф. Персиваля, до возвращения Фишера в Адмиралтейство «флот попросту ждал, когда ему дадут пинка, размышляя, когда и в какое место он его получит… С несколько большим для себя основанием немцы делали то же самое»1. Но дело было не только в пассивности, которая разлагающе действовала на экипажи и подрывала их боевой дух. В первые месяцы войны на море англичане допустили ряд серьезных промахов, и флот понес весьма ощутимые потери.