А какое преступление он совершил? Заговорил с Анной, постарался успокоить ее, когда она нуждалась в этом? Можно ли такие действия причислить к преступлению? Безусловно, нет. Так все и было, если бы не его взгляд, прицепившийся к девушке, и мимолетная мысль о близости с ней. Вот оно - его преступление! Александр Леонидович на самом деле желал Анну, только боялся поверить в это. Супруга же просто точно угадала его мысли, поэтому и обвинила.
Резко поднявшись с дивана, Лагардов сразу же пожалел об этом - голова закружилась, виски безумно сдавило. Он слабо опустился обратно, закрыв горевшее от усталости лицо руками. За всю ночь ему так и не удалось нормально уснуть, его постоянно беспокоили то мысли о красавице-свояченице, то воспоминания о прежней жизни с женой, то переживания о сыне, который был вынужден стать свидетелем родительской ссоры. О, бедный Алешенька!.. Несчастный ребенок... Как он-то справится с этим, как будет относиться к отцу, когда узнает причину его ссоры с матерью? Одно статский советник знал наверняка - он обязан любой ценой оградить мальчика от этой информации, не дать ему узнать о том, какие пошлости вертелись в мыслях его папы.
Решив, что пора уже собираться на службу, Александр Леонидович направился в спальню. На данный момент он преследовал только одну цель - поскорее одеться и покинуть дом, оставив жену на попечение собственных идей. Мужчина тихо шагал по коридору, залитом дневным светом, впервые за столько дней ярким, словно игра летнего солнца. Он боялся, что кто-то из слуг услышит его, или того хуже - Алеша проснется и прибежит расспрашивать о том, любит ли он маму или нет. Как же Лагардов не любил этот надоедливый вопрос, который свойственно задавать всем детям без исключения. Особенно сейчас он не хотел даже слышать столь глупое слово «любовь», ибо не мог и не хотел больше кого-то любить... никого, кроме Анны. И то, статский советник еще не до конца определился: любовь ли он чувствует к этой девчонке, или несколько другое чувство, более развратное и сильное.
Он остановился перед дверью в спальню и, затаив дыхание, вставил ключ в замочную скважину, повернул его пару раз и слегка надавил на ручку. Лагардов мысленно молился, чтобы только Анастасия Николаевна спала и не вздумала проснуться в момент его нахождения в доме. Он не хотел встретиться с ней взглядом, а уж тем более заговорить... точно бы не смог. После вчерашнего ни один мужчина бы не решился сразу что-то объяснять супруге. К его счастью, женщина спала; ее тело было наполовину накрыто бежевым одеялом, светлые волосы - беспорядочно разбросаны по белой подушке, а дыхание оставалось спокойным. Александр Леонидович невольно вздрогнул, вспомнив, как прежде просыпался рядом с ней, обнимал и целовал в щеку. Это было раньше. Сейчас же он бесшумно подкрался к шкафу с одеждой и начал собираться на службу.
Руки почему-то не слушались его, дрожали и медлили, застегивая каждую пуговицу белоснежной рубашки. Лагардов, не смотря на это, не ощущал особой тревоги, просто какая-то неуловимая мысль не давала ему покоя. Он схватил черный галстук, но тут же выронил его, обратив внимание на постель - глаза Анастасии Николаевны, словно были открыты и смотрели на него из-под прозрачной преграды светлых волос. Паника охватила мужчину, заставив тихо приблизиться к кровати. Он остановился возле жены и аккуратно поправил локон, закрывающий ее глаза. Тревожное ощущение где-то в груди, надежда, что она все-таки спала - вот, что правило им в тот момент. Александр Леонидович взглянул на ее лицо - глаза были закрыты.
«Показалось... - облегченно вздохнув, подумал он. - Всего-то показалось...»