- Нет, - Лагардов схватил его за руку, - прошу, оставьте так...
- Как вам угодно. - Сергей Семенович отошел и сел напротив друга. - Вас что-то тревожит?
Александр Леонидович окинул его снисходительным взглядом и опять уткнулся в документы. Надворный советник продолжил изучать кабинет, который, действительно, выглядел слишком мрачно: темно-коричневые стены в полумраке казались черными, темно-зеленый диван, идеально сочетавшийся со шторами, был украшен одним слабым солнечным лучом, проскользнувшим между шелковой тканью, стол из дорогого дерева и все письменные принадлежности на нем, освещались новой настольной лампой. На определенный момент Сергею Семеновичу показалось, что статский советник не различал, какое сейчас было время суток: день или ночь. Мужчина просто с головой был погружен в свои, не известные гостю дела.
- И все же я осмелюсь еще раз спросить у вас, что происходит? - сказал Гравецкий, позволив себе вырвать из рук друга металлическое перо.
Статский советник угрожающе посмотрел на него, как умирающий от скуки человек, у которого не оставалось другого занятия. Холодные светло-голубые глаза медленно прожигали Сергея Семеновича, заставляя сомневаться в правильности сего поступка. На пару мгновений он подумал, что перед ним сидит сумасшедший мужчина, готовый на все, только бы его оставили в покое. Неожиданно поднявшись с кресла, Лагардов приблизился к окну, схватился рукой за штору, сжал в кулак тонкую ткань и резко дернул ее в сторону. День забрезжил, и его лучи пали на лицо гостя. Александр Леонидович обошел стол и, слегка коснувшись плеча надворного советника, сделал то же самое со второй шторой. Свет мгновенно залил кабинет.
- Теперь вы довольны? - прислонившись щекой к холодному стеклу, произнес статский советник.
- Да что с вами, граф, в конце концов, происходит? - возмутился Гравецкий.
- Со мной... - бархатный голос его собеседника эхом пронесся по кабинету. - Со мной ничего, а вот с Анастасией Николаевной...
Сергей Семенович побледнел, губа его предательски задрожала. Это заметил Лагардов. Доселе смотревший в окно с пустотой в очаровательных светлых глазах он впервые обратил внимание на собеседника. Отстранившись от запотевшего из-за теплого дыхания стекла, граф позволил себе вернуться на прежнее свое место, скрестить руки на груди и с интересом посмотреть на коллегу.
- Простите, Александр Леонидович, - проговорил надворный советник, - что именно случилось с Анастасией Николаевной?
- А не все ли вам равно? - ответил вопросом на вопрос он.
- Мне как человеку, имеющему ученую степень доктора интересно. С ней сейчас се хорошо? - продолжил Гравецкий.
- С чего вы, милостивый господин, - недоверчиво посмотрел на него статский советник, - решили, что я вам сообщу ее состояние?
- Простите... Понимаю, иногда я лезу не в свои дела. Но знайте, Александр Леонидович, вы всегда можете довериться мне!
Похоже, графа тронули эти слова. Он застыл на мгновение, словно кто-то ударил его по голове. Руки его заскользили и упали на стол, сильно ударившись о твердую деревянную поверхность. Но боли этой Лагардов не почувствовал, он был занят только одним раздумьем - можно ли действительно рассказать этому человеку правду или нет. Может ли он вообще кому-то говорить о том, что произошло с Анастасией и почему. Безусловно, статский советник боялся, что сие признание его может постепенно разнестись по всему Санкт-Петербургу, и, соответственно, об этом узнает все высшее общество, все начнут осуждать его, супругу и самое ужасное - Анну. Увы, тогда честь этой молодой девушки будет погублена коварными сплетнями и пересудами. А этого допустить Александр Леонидович не мог.
- Вы можете мне довериться... - повторно произнес Сергей Семенович.
Сомнение коснулось разума мужчины, когда он заметил, как недобро заблестели глаза друга. Какое-то подозрительное чрезмерное любопытство исходило от этого человека. Это настораживало Лагардова, заставляя его придумывать предлоги, под которыми можно спровадить нежеланного гостя. Он до сих пор, в течение шести лет не мог понять, почему Гравецкий так искал именно его дружбы, так часто старался находиться именно в его окружении. Чего от него мог хотеть этот человек, с какой целью надеялся предложить свою помощь - эти вопросы не давали покоя ему, заставляя с опаской относиться ко всем разговорам с Сергеем Семеновичем.
- Вы так смотрите на меня, будто я преступник! - обиженным тоном проговорил надворный советник.
Он коснулся рук своего коллеги, его взгляд выразил только одно - «Мне можно верить, и вы обязаны делать это!». Александр Леонидович еще сомневался, но желание выговориться кому-то, поделиться своей проблемой просто не давало покоя его душе. За столько лет службы он научился разбираться в людях, различая лицемеров, эгоистов и предателей, но Гравецкий был для него фигурой неоднозначной, отчасти совмещающей в себе все эти качества. А с другой стороны - этот человек вызывал у него какое-то необъяснимое доверие. Тяжело вздохнув, Лагардов произнес: