Бугаи озираются, играют «пушками» – того гляди выронят из волосатых клешней. А он что? Спокоен, внутри-то он спокоен, как труп в морге, и лишь притворяется испуганным – не больно старательно играет, но для этих обезьян достаточно…
Где же у него этот чертов контейнер? Интроскоп мой впустую греется – в сетке поисковика одни нули. Не иначе в кейс вмонтирован, а там наверняка экранировка. Так ведь дождешься: передаст денежки – и с концами. А из Папочки уж ничего не выковыряешь!..
– Хм… Господа! – звучным, хорошо поставленным баритоном обратился Очкарик к «парнишкам» Папочки-Борбо-вича, застывшим в настороженных позах (руки в карманах или за пазухой). – Я официально уполномочен административным директором… И согласно нашему… хм… соглашению, передаю вам плату за охрану Генерального представительства в октябре месяце… Прошу пересчитать. – Пощелкал цифровым замком и протянул кейс ближайшему «мальчонке».
Тот среагировал не сразу, опасливо взял емкость в руки, будто там могла оказаться бомба, потом быстро передал назад – остроносенькому и востроглазенькому типчику в бежевом плаще и точно такой же шляпе. Его Анджей до сих Пор почти и не замечал, верно, из-за полной и окончательной неприметности. Типчик открыл кейс и, бросив мгновенный взгляд, оценил содержимое, затем поворошил тугие пачки зелененьких, поковырял одну ногтем, потер пальцем и пропищал:
– Порядок.
В этот момент мой интроскоп наконец-то заработал: в одну из пачек сотенных купюр была вложена микропленка. Дистанционный дубликатор тихонько затиликал, считывая информацию. Вот тут-то все и произошло…
Первым среагировал главный мордоворот Папаши Бор-бовича (тот, что до сей поры стоял позади всех). Он выхватил из-под плаща «узи» и разрядил магазин в наезжавшую на него машину. Нулевой эффект. Остальные боевики остолбенело смотрели на эту чертовщину. Охранники Очкарика, пятясь, дружно нажимали на курки своих никелированных револьверов. Пули пролетали сквозь лишенные стекол окна автомобиля, ударяли в бетонные перекрытия подвала и, вышибая искры, рикошетили от стальной арматуры. Впиваясь же в тело водителя, они как будто не причиняли ему никакого вреда. А сам Очкарик каким-то образом очутился на крышке двухметрового пыльного контейнера и что-то беззвучно кричал.
Анджею очень хотелось выскочить из подвала и мотануть куда-нибудь подальше из этого сумасшедшего города. Но он таки в очередной раз сумел обуздать свой безотчетный порыв. Выдержка – превыше всего…
Водитель автомобиля походил скорее на огромную серую тряпичную куклу, а не на живого человека (это уж Краковяк потом разглядел – когда все кончилось). Да и сам драндулет неопределенной Марки и возраста производил странное впечатление: багажник, капот и дверцы не имели ручек и замков, панель управления представляла собой грубую имитацию, а колеса были без шин.
Однако ж в те секунды никто не мог анализировать увиденное, да и рассмотреть как следует машину не было времени. Автомобиль, возникнув из ничего – из груды лежащего в центре подвала старого барахла, которое уже давным-давно чем-то тревожило Краковяка, – взревев несуществующим мотором, устремился к дверям, с грохотом сшибая на пути вполне вещественные преграды: ящики, ржавые остовы мотоциклов и пустые баки для мусора.
Наконец заработали автоматы остальных «парнишек», и тело водителя стало походить на ситечко. В этот момент драндулет врезался в контейнер, на котором топтался Очкарик. От удара ооновец пошатнулся и, судорожно взмахнув руками, полетел вниз. Контейнер спустя мгновение рухнул на него. Автомобиль покореженным бампером боднул контейнер еще раз, протащил с полметра, потом мотор взвыл, заперхал и заглох.
Сменив рожки, «парнишки» продолжали высверливать в водителе дырочки. И хотя тело его дергалось от попаданий, руки по-прежнему мертвой хваткой цеплялись за руль.
Потом невдалеке завыла полицейская сирена (как потом выяснилось, копы ехали по какому-то другому делу), и все вмиг переменилось. Не забыв прихватить кейс, охранники гурьбой ринулись на улицу, поспешно запихивая под плащи «узи» с опустошенными магазинами и горячими стволами. Ооновские же охранники, продолжая сжимать в руках бесполезные револьверы, медленно приближались к раздавленному телу своего шефа.
Теперь намучаемся, вычисляя нового осведомителя Папаши, – думал Краковяк, мучительно страдая от невозможности вытереть пот со лба. – Труп за трупом – пошла полоса…
Интроскоп давно отключился, но пока Анджей не попадет в лабораторию, он не сможет узнать, скопировал ли все, что нужно. Больше ему здесь делать было нечего.
Из нобелевской лекции лауреата Нобелевской премии мира Уилла Ила:
«…Сегодня человечество расколото как никогда: на бедных и богатых, на мусульман и христиан, на высокообразованных и неграмотных, на черных и белых, на фанатичных революционеров и не менее фанатичных консерваторов, на инфицированных СПИДом и пока еще здоровых… И эти трещины, грозящие окончательно погубить род человеческий, продолжают расти и ветвиться, пересекаясь все в большем количестве точек. Огромный кристалл, брильянт, имя которому Человечество, стал предательски хрупок – на самой грани разрушения.
Что нужно делать, чтобы спасти его? Вот единственный вопрос, который должен волновать всех здравомыслящих людей. Сделать свой шаг навстречу? Слишком банальный и неконкретный ответ. Да и стоит ли идти навстречу, когда тебе грозят ножом, когда в тебя стреляют? Если только шагнуть, сжимая в руке точно такой же нож или винтовку? Но это значит убивать… Убивать, чтобы на свете не осталось людей с отличными от твоих взглядами, верой, нервной организацией и цветом кожи. Это ли выход? Ведь тогда на всей нашей огромной Земле в конце концов уцелеет один-единственный человек, остаток жизни которого обернется для него вечной карой.
Итак, что же нам делать?!»
Над головой опять рвануло. Оранжевые искры посыпались с небес. Казалось, каждая из них была по меньшей мере или ракетой, или бомбой. Хабад распластался на сидении «роллс-ройса». В данный момент ему было наплевать, что подумает водитель. Все равно тот уже НЕ БЫЛ.
Грохот, грохот, всюду грохот… Мамбуту, зачем ты не вразумил меня?!
Стоя на плоской крыше хибары, пулеметчик лупил от живота длинными очередями куда-то во вспыхивающую темноту небес. Гильзы веерами разлетались во все стороны. Адъютант наконец-то появился из этого воющего и взрывающегося ада.
– Дорога свободна, соратник! – прокричал он сквозь грохот.
– Хо-ро-шо, – по слогам произнес Хабад – у него получалось только так. – Но сна-ча-ла у-бе-ри э-то-го пси-ха. – И замолчал – выдохся напрочь.
Адъютант поозирался, не сразу поняв, чего от него хотят, потом судорожно полез рукой в кобуру, не обнаружил там пистолета – маузер был заткнут за пояс. Но вот наконец вскинул его и выстрелил пулеметчику в грудь. Тот упал не сразу – сначала подломились ноги, и он еще лупил в небеса, стоя на коленях. Наконец солдат вытянулся во весь рост. Новый разрыв осветил его лицо: зубы оскалены, белки выпученных глаз сверкают.
– Е-дем! – прошелестел Хабад, и адъютант впрыгнул в открытую дверцу машины. Водитель нажал на «газ».
Справа у самой дороги вырос огненный столб. «Роллс-ройс» бросило на обочину, Хабад ударился лбом о пуленепробиваемое стекло. Водитель сумел вывернуть руль, и они помчались дальше. Позади ярко вспыхнуло, с треском обрушились бамбуковые стены хибары. Вдруг кто-то возник перед бампером, широко раскинув руки. Водитель попытался было затормозить.
– Впе-ред! – скомандовал Хабад – голосовые связки по-прежнему не слушались его.
Тело тяжело ударило в лобовое стекло и исчезло.
– Кажется, это был ко… командир когорты, – полуобморочно пробормотал адъютант. Неужели он мог разглядеть лицо в этом сером пятне? Хабад с ненавистью посмотрел на него. Насколько проще, когда это всего лишь некое безымянное тело! Вот кретин!..