— Ну так что?
— А чего… Тут и так все понятно, — Лепцаг вытащил из-за пазухи длинный нож, кивнул товарищам: — Сначала надо разобраться с тобой, хер блудливый.
Гидон мгновенно переменился в лице. Отвлечь их внимание друг на друга не удалось, мужчины медленно, но верно обступали его, отрезая пути к отступлению. И теперь, когда при них была столь ценная награда, никто не хотел оставлять подобный хвост за спиной.
— Ну же, друзья, все можно решить мирно, — Гидон криво улыбнулся, но все-таки крепко сжал рукоять меча. — Я, в конце концов, всего-лишь исследователь, поэт!
— Ага, любитель почесать языком, не без этого, — ухмыльнулся Гальм и сплюнул себе под ноги. — Я с тобой еще за свою сеструху не поквитался, урод. Чего, думал я не узнаю как ты ей под юбку лез?
— Нет-нет, это была его сестра, не твоя! — улыбнулся кудрявый, кивнув на Сурбана. — А, или нет… Точно, твоя тоже была, извини.
— Моя сестра?! — возмущенно захрипел Сурбан. — Гад такой, иди сюда!
Но Гидон лишь рассмеялся, и даже не стал давать волю мечу. Темльцы непонимающе переглянулись, а он в ответ лишь кивнул в сторону паланкина, люк которого только что закрылся.
— Уходит ваша добыча, красавцы!
— Стой! — в один голос завопили люди-жабы.
Но Женя, прислонившись лбом к холодному металлу и глядя в узкое окошечко спереди уже схватился за поводья. Надеясь на то, что в фильмах и играх все показывают так, как оно и в самом деле работает, он резко взмахнул ими, и, к его собственному удивлению, морской змей потянул его вниз, под воду.
Темильцы тут же попрыгали в воду вслед за ним, но лишь один из них, старший, Лепцаг успел схватиться за поручень паланкина. Вода ударила по его лицу, он едва мог удержаться, а змей все набирал скорость, подгоняемый сидящим внутри прикованного к спине зверя транспорта.
Медленно, но неумолимо Лепцаг полз все выше и выше, хватаясь перепончатыми ладонями за поручни, подтягиваясь и все приближаясь к крепко закрытому люку. Он прекрасно знал как его можно открыть снаружи, и готов был убить сбежавшую добычу, лишь бы не раскрыть свой факт присутствия в столь запретных водах.
А глубины становились все темнее и темнее. Женя потянул за поводья, надеясь заставить зверя вынырнуть на поверхность, но тот непослушно тянул все глубже. Заскрипели крепко сбитые просмоленные доски, на узком, крохотном стеклянном окошечке пошла трещина.
— Да плыви ж ты вверх! Ну, вверх! Наверх! — закричал, что есть мочи, Женя, надрывая и без того болящий живот.
И, наконец, заклекотав, тайнаг потянул вверх, отталкиваясь от водной толщи могучими плавниками. От перепада давления потемнело в глазах, Женя упал на дощатый пол, продолжая крепко сжимать поводья. Лепцаг, едва держащийся за поручни снаружи, стискивал зубы в последней, отчаянной попытке добраться до люка, но в миг, когда его рука легла на крышку, змей, взмахнув хвостом, выпрыгнул из воды, подбрасывая его вместе с паланкином в воздух. Женя, не удержавшись, резко подскочил вверх, ударился об потолок и снова приземлился на пол, лишь для того, чтобы увидеть, как крышка люка отворачивается, и в полуночной тьме, среди незнакомых звезд, под лунным светом сверкает лезвие ножа.
Лепцаг запрыгнул внутрь паланкина, занес нож над юношей и со всей силы обрушил на него удар. Все, что успел сделать Женя, так это схватить его за запястья, не позволяя так просто вонзить нож себе в грудь, и, стиснув зубы, стал пытаться оттолкнуть его. И с каждой секундой, как он тужился, прикладывал все силы, которые давало его новое тело, нож все отдалялся и отдалялся от него. В глазах Лепцага вспыхнул тусклый огонек страха, он цокнул языком и приказал зверюге:
— Вниз!
Но та не послушалась, а Женя все напирал. Неожиданно много силы было заключено в руках новорожденного, пусть и настолько большого. Лезвие медленно поворачивалось под напором Жени, острие вскоре уже смотрело не на него, а на его противника. И в момент, когда темилец готов уже был взмолиться о пощаде, холодное железо медленно, с нажимом вошло в его грудь. Юноша с ужасом наблюдал, как жизнь угасает в глазах живого существа. Он стиснул зубы, не ослабляя напора и понимая, что мог погибнуть сам, но даже осознание этого не помогало. По его руке побежала тонкая струйка крови. Жаболюд встал на колени, влажными ладонями тщетно цеплялся за руки новорожденного, и, вскоре, перестал дышать.