— Кажется… Кажется, мы только что изобрели пластик.
Глава 26: Цвет
— А теперь серьезно, — Карамах Сеотос сложил руки на столе, пристально глядя на сидящего напротив юношу. — Как ты додумался до этого? Кто подсказал тебе?
— Никто, господин, — честно ответил Келеф. — Это материал, который давно был известен в том месте, откуда я родом.
— Ты родом с Темиля? Краковые деревья растут здесь и нигде больше.
— Нет.
Он старался говорить мало, дать как можно меньше информации о его прошлом, но скрывать абсолютно все уже не мог. Глава семейства прижал его к стенке и заставил говорить, не оставив юноше выбора, когда его дочь преподнесла ему изделия из нового, доселе невиданного материала. На столе перед ним были разложены примитивные, выполненные без излишеств пластиковые гребни, жезлы и бусины. До чего-то более интересного они дойти пока не успели.
— Учти, что я узнаю, если ты лжешь мне. Где Фрида нашла тебя?
— На корабле работорговцев, мы занимались лесоповалом. Я не знаю где именно мы стояли на якоре, но дорога до сюда заняла два месяца.
— Хорошо, — нахмурился Карамах. — Сними свою маску.
— Но господин…
Мужчина лишь поднял ладонь, покачав головой. Ему не нужны были слова для того, чтобы дать собеседнику понять, что спорить с ним не стоит. Выбора не оставалось, юноша мог лишь раскрыть свою тайну, и теперь даже Рина, что обычно защищала его в таких ситуациях, никак не могла вмешаться. Шумно сглотнув, он развязал узлы на затылке и под подбородком, медленно снял с лица деревянную маску, обнажая лицо верховного правителя. Выглядел он, правда, куда более жалко и запущено, иконы изображали лик тагаца идеальным, без проросшей щетины и мешков под глазами, но отрицать сходство было невозможно.
— Кто сделал с тобой такое?
Юноша покачал головой, вяло пожал плечами. Взгляд мужчины, сидящего напротив, заметно изменился, и от этого ему становилось неуютно. К этому моменту он чувствовал себя голым без своей маски, и то, что люди странно реагировали на его настоящее лицо никак не делало ситуацию лучше.
— Откуда именно ты родом?
— Не из Шестилунья, — честно признался Келеф. — Прошу, поверьте мне. Когда я впервые раскрыл свой секрет, меня заковали в цепи. Но я куда полезнее в мастерской, чем на лесоповале.
— Успокойся, — заметив волнение Собаки, коротко, холодно сказал Карамах. — Что еще ты успел сделать? Какие технологии твоей родины смог повторить?
— Никаких, господин, — солгал юноша. — Только это.
Нельзя было раскрывать все карты. Врать по поводу своего происхождения уже не имело смысла, человек с его знаниями и связями мог легко проверить его слова, но вот скрыть тот факт, что он начал вооружать личную гвардию для его дочери он пока еще мог, не говоря уж об изобретении пороха.
— А что мог бы? — наконец, после минутного молчания тихо спросил глава дома.
Собакоголовый ответил не сразу. Что он действительно мог повторить? Даже создание пороха и пластика показало, что повторить современные технологии весьма непросто. Возможно, если бы у него был год-другой на разработку, он смог бы представить надежное, рабочее огнестрельное оружие, но на этом его идеи пока заканчивались. Да и чего вообще хочет Карамах?
— Все зависит от потребностей. Я занялся изготовлением ринита чтобы дать нашему такурату продукт на экспорт. — созданный из краки пластик юноша решил назвать в честь своей госпожи.
Карамах тихо хмыкнул, даже не пытаясь улыбаться. Он взял в руки одну из грубо отлитых и заточенных напильником расчесок из ринита, стал крутить ее в руках.
— Зачем тебе это? Чего ты хочешь взамен?
Юноша выдохнул. Архатим Карамах Сеотос оказался умнее и добрее, чем он предполагал с самого начала. Чисто технически, он мог бы прямо сейчас заковать его в цепи и пытать, вытягивая все известные Келефу технологии, но решил действовать от обратного, предложить пряник, а не кнут. Это было логичным, взвешенным решением, потому как собакоголовый пусть и пытался уходить от прямых ответов, но, очевидно, знал больше, чем дал сейчас. К тому же, он не раз доказывал свою верность его дочери и лояльность его дому. Да даже назвал материал, который изобрел сам, в честь Рины, хотя мог бы сохранить свое имя в истории.