— Я хочу получить титул индара и стать вашим полноправным вассалом, а не слугой.
— Это можно устроить, — понимающе кивнул Карамах. — Цара проверит твою кровь. Если она достаточно сильна, титул перейдет по наследству твоему старшему отпрыску.
Основным признаком знати была кровь. И, в отличие от Земли, здесь это понятие имело не столько сакральное значение, сколько являлось практической необходимостью, продиктованной местной системой экономикой и устройством общества. Дело в том, что именно знать имела достаточно большую резистентность к миаму, чтобы, начав употреблять его в детстве, не погибнуть от отравления водой жизни, а научиться использовать его для колдовства — простолюдины очень редко выживали при подобных попытках. И если обычный человек мог получить знатный титул и свой личный надел, то вот передать его детям он мог лишь в том случае, если его родословная достаточно резистентна к влиянию миама.
— Тебе будет дарована плавучая деревня и все полагающиеся к ней суда. Взамен я требую от тебя, как от своего вассала, верной службы и продолжения твоей работы. Если тебя будет преследовать успех, я дам тебе гораздо больше.
— Благодарю вас, — склонил голову Келеф, потянувшись за маской, лежащей на столе. — У меня есть еще одна небольшая просьба. Мое слово мало что значит, но к вам прислушаются. Я хотел бы просить вас огласить эдикт, согласно которому никто не сможет требовать от меня показать свое лицо.
Впервые за долгое время Карамах слабо, едва заметно улыбнулся. Он сразу же вернул себе прежнее безэмоциональное выражение лица и, лениво взмахнув рукой, спросил:
— Зачем тебе это? Ты мог бы добиться большего, если бы не скрывал его такой позорной личиной.
— Я слишком долго был в чужой тени. — коротко ответил Келеф.
***
Посвящение в индары должно было состояться через два дня. Карамах снова был в разъездах, но по такому случаю задержался в шпиле на чуть более долгий срок, заодно разбираясь в накопившихся делах такурата. И пусть Келеф еще не стал знатью, теперь он мог гораздо более свободно перемещаться по дому и городу без необходимости отчитываться перед кем-либо о своих делах. Разумеется, не воспользоваться такой возможностью он не мог, и активно разгуливал по шпилю, прислушиваясь к разговорам служанок, их сплетням и последним новостям.
Нельзя было теперь его и обыскивать, что позволило юноше наконец пронести в шпиль свое главное изобретение. В своей новой комнате, пусть все еще не слишком богатой, но хотя бы просторной и не расположенной на нижних этажах, он достал из-за пазухи толстую железную трубу, один из концов которой был наглухо заковал. В ствол он стал пересыпать часть пороха, который удалось сделать к этому моменту, затем заткнул ствол слоем бумаги и насыпал внутрь мелких осколков шлака, набранных в мастерской Ийро. Полноценным огнестрельным оружием назвать это было сложно, да и пользоваться им было неудобно, но теперь, когда он практически в открытую вышел против Фриды и ее заговора ему было куда спокойнее, когда под одеждой за пазухой у него было средство последнего шанса.
И так, с оружием наготове, он стал часто покидать свою комнату, чтобы узнать что-нибудь новое, подготовиться к тем интригам, что его ждут. Особенно интересно ему было наблюдать за Фридой, которая, куда бы она ни шла, вечно занималась чем-то сомнительным, всякий раз заставляя Келефа удивляться тому, что она до сих пор не оказалась на морозе с подобными замашками. Впрочем, она была крайне полезна Карамаху, являясь, по-сути, его правой рукой и советницей, мнение которой зачастую было решающим при решении особо спорных вопросов. Так и сейчас Келеф, заметив, что она спешит куда-то по узким коридорам шпиля, вышел из тени, стараясь как можно более бесшумно проследовать за ней. Женщина спустилась в самый низ, в ангар, где ее уже ждал закрытый паланкин, и любопытство юноши разгорелось еще сильнее — она явно пыталась скрыться от посторонних глаз, но зачем?