Он стал следовать за ней, благо что паланкин был не самым быстрым способом передвижения. Держась на почтительном расстоянии, он пользовался преимуществом в том, как хорошо выучил город за время пребывания здесь, и как хорошо знали его местные. Когда паланкину нужно было пробраться через извилистые улицы, Келеф даже не пытался следовать шаг в шаг, а вместо этого свободно заходил в дома горожан, во многих из которых его приветствовали с улыбкой, и проходил прямо через них, срезая часть пути. Фрида спускалась все ниже и ниже, и из тени мутных, грязных окон за ней следил он, тихо преследуя до самого нижнего города, где женщина, что-то коротко приказав своим людям, вошла в неказистый двухэтажный дом, ни в одном из окон которого не горел свет.
Келеф обошел дежурящих у вход людей по дуге, дошел до соседнего дома, постучал. Коротко поприветствовав жителей, он попросил разрешения войти, убедив их, что это дело государственной важности, и хозяйка-темилька пропустила его на второй этаж. Там, сидя у окна, в тени, он наблюдал, как Фрида заходит в пыльную, грязную комнату на верхнем этаже соседнего дома, садится на кровать, закинув ногу на ногу. Там ее уже ждал Эрман, старший сын Сеотосов, одетый в вычурно простую одежду. Он так старательно пытался не выглядеть как человек из знатного круга, что это выглядело смешно — юноша был совершенно оторван от простого народа, в отличие от его сестры.
Двое стали о чем-то громко спорить, но звук не доходил до Келефа через пелену дождя и закрытые окна. Он мог лишь наблюдать за тем, как Фрида что-то строго повторяет Эрману, а тот о чем-то раз за разом сокрушается, нервно ходит по комнате. Наконец, она протянула ему руку, и тот, вздохнув, неуверенно подошел к ней. Одно короткое слово, и юноша встал перед женщиной на колени, а она положила ладонь ему на макушку, медленно, ласково поглаживая.
— Охереть можно, Фрида… — прошептал, ухмыльнувшись, Келеф.
Фрида провела рукой по щеке вспыльчивого юноши, что-то ему сказала. Он ответил уверенным кивком головы. В его взгляде, и это было видно даже через мутные стекла, читалась не просто любовь, а настоящее обожание. Эрман медленно опустился ниже, Фрида приподняла полы одеяния, и юноша принялся целовать ее ноги, обтянутые черными полупрозрачными чулками.
У Келефа от увиденного отвисла челюсть. Конечно, он понимал, что Фрида не просто так готовит свой переворот именно в этом доме, но подобного точно ожидать не мог. Она запустила все свои четыре руки гораздо глубже в семейство Сеотосов, чем собакоголовый мог себе представить, и оставалось лишь догадываться о том, что она собирается делать дальше. Но в одном Келеф мог быть уверен — Рина не в безопасности, не при ее праве на правление.
Вскоре он покинул дом, заплатив его хозяевам за молчание, и поспешил вернуться в шпиль. Там уже велись приготовления, и он сам должен был быть готов к церемонии, а значит нужно было привести себя в порядок. Он принял ванну, надел парадную синюю форму Сеотосов, как следует закрепил на поясе ножны с мечом, подаренным Риной. Не забыл, впрочем, и про ручную пушку, спрятав ее за поясом, под длинным синим солдатским халатом. Наконец, когда все приготовления были завершены, он поспешил вниз, в обеденный зал, где уже убрали столы и приготовились к церемонии.
У самого входа его поймала Фрида, поманив пальцем. Она в несвойственной для себя манере положила руку на его плечо, заставив юношу чуть стиснуть зубы от неприятной ноющей боли, преследовавшей его уже несколько недель, и, глядя ему прямо в глаза через маску, улыбнувшись, спросила:
— Понравилось зрелище?
— Как ты..?
— Должна сказать, Келеф, я ошибалась насчет тебя, — медленно проговорила она, похлопывая его по плечу. — Ты не такой идиот, каким я тебя считала. Оказывается, все гораздо хуже.
— Спасибо, я стараюсь.
Женщина тихо усмехнулась, вздохнула, покачивая головой. Во взгляде ее читалось разочарование и жалость к тому, кого она когда-то вытащила из рабства, и кто теперь так старательно показывал, что он и сам может со всем справиться. Для нее Келеф был всего-навсего ребенком, не сильно старше того же Эрмана, который уже ожидал ее в зале.
От продолжения сцены парня спасла появившаяся вдруг Рина в нарядном, праздничном желтом шелковом платье. Лучезарно улыбаясь, она, не сдерживая себя, раскинула руки, буквально хватая Келефа и заключая его в объятия.