— Выходи… — устало простонала Цара, прислонившись к стене напротив двери в башенку Кайры. — Ты не сможешь сидеть там вечно.
Подле нее были двое слуг, что держали большое, явно недешевое зеркало, направленное на дверь. Келеф нахмурился, наблюдая за разворачивающейся сценой, и чуть помедлил, прислушиваясь.
— Нет! — раздался из-за двери крик девушки.
Она боялась. Боялась по-настоящему, что случалось очень и очень редко.
— Выходи! — перекрикивая ее, повторила Цара. — Живо!
Келеф вышел на свет. Слуги, не имея возможности поклониться теперь уже дворянину, коротко склонили головы. Мать семейства тяжело вздохнула, массируя гудящие виски.
— Что здесь происходит? — спросил парень, глядя на зеркало. — Она боится зеркал. Зачем вы это делаете?
— Хватит уже! — рявкнула на него в ответ женщина, в воздухе повеяло запахом алкоголя. — Этого бы не случилось, если бы она… Она…
Цара не могла подобрать правильных слов. Не смогла бы, наверное, даже если бы была трезвой — слишком долго копилась в ней обида на чужую дочь, которую так любил ее муж. Эмоции, обиды, чувства смешались в ней, и уже нельзя было разобрать в ворохе мыслей чего-то конкретного, осталась лишь бесконечная неприязнь и непонимание что с одной, что с другой стороны конфликта.
— Цара, послушайте…
— Отвяжись от меня… — она не дала ему сказать, зло зашипела в ответ.
— Давайте выпьем.
Женщина подняла на него взгляд усталых, темных глаз, прикрыв ладонью лицо. Она тяжело вздохнула и жестом показала слугам, чтобы они унесли зеркало, и вслед за ними вместе с юношей шатко пошла вниз по длинной винтовой лестнице.
Пусть он и не был обязан, но Келеф отослал слуг и стал сам разливать кислое, пряное вино по хрустальным бокалам. Сам он не пил, алкоголь был ему неприятен из-за того, насколько быстро юноша терял из-за опьянения голову, но все же он звонко чокнулся с хозяйкой дома, на что та произнесла тост:
— За детей!
— За детей.
Они выпили, и снова дом погрузился в тишину. Келеф знал, что лучше сейчас не напирать, дать женщине самой прийти к нужным мыслям и высказаться, когда она будет готова. Да и торопиться уже было некуда — после произошедшего время ощущалось вязким, густым, будто бы еще чуть-чуть и оно остановится вовсе. Цара вздохнула в темноте, покачивая бокал с вином в руке и пустым, пространным взглядом уставившись куда-то перед собой.
— Я люблю своего мужа, Келеф. — наконец, начала она.
Такие разговоры были для ее собеседника не в новинку. Десятки посиделок на прокуренных кухнях, балконах — там жизнь, что кипела в соседних комнатах под жар алкоголя и музыки, останавливалась, замирала. Начинался тихий разговор, шепот и откровения, которыми не делятся обычно даже с близкими.
— Я знаю. — тихо поддержал он.
— Я правда его люблю. Ты бы видел его в молодости — он был великолепен. Высокий, статный… Ну, не как ты, конечно, ходуля, но все же.
Келеф улыбнулся новому прозвищу, отпил еще вина.
— Меня не волновало даже то, что у него на руках была маленькая дочь от какой-то умершей при родах простолюдинки. Я ради него была готова весь Темиль осушить.
— Как вы с ним познакомились?
Женщина мечтательно улыбнулась в свете масляной лампы, поигрывая остатками вина в бокале. Поднявшись, Келеф взял со стола кувшин и добавил женщине алкоголя, дав той возможность на мгновение погрузиться в воспоминания, сформулировать мысль.
— Мои родители были из числа опального дворянства. Лишенные индаритов, кораблей, людей. Но все еще благородные, это знали все. Впрочем… Благородство и способность пичкать свое чадо миамом так, чтобы оно не сдохло еще ничего само по себе не значит. С тем же успехом я могла стать очередной марионеткой на службе Артанитов. Но… Мой отец когда-то сражался бок о бок с отцом Карамаха, мы даже жили здесь, в Остацине. Не в шпиле, конечно, но… Да уж.