Пан или пропал. Учитывая то, как реагировали на него случайные прохожие, Женя надеялся на то, что тот же эффект он произведет и на этих людей, и, судя по всему, так оно и было. Возможно, ему досталось лицо местного аристократа, а, быть может, убийцы, которого боялись и уважали. Как бы то ни было, отступать уже было некуда, глупость уже совершена.
— Встать, — вдруг вперед вышел человек в черных одеждах. — Всем.
— Н-но господин, это же…
— Это самозванец, — брезгливо бросил он. Подняв взгляд, он обнажил бритую наголо голову, жесткое, угловатое лицо. — Результат умелого колдовства, не более. Всем встать.
Меж воинов прокатилась волна шепота. Кто-то и вправду начал вставать, а капитан и вовсе обнажил оружие. Женя нервно сжал кулаки, стиснул зубы, судорожно оглядываясь и прикидывая, куда бежать. Назад — узкая лестница, выполняющая роль улицы, вперед — враги. В переулки? Он не знал город, и могло статься, что он окажется отрезан там, где никто не помешает этим людям с ним расправиться.
— Отведите меня к… — от волнения голос срывался, он стал запинаться, еще сильнее уверяя воинов в том, что он не тот, за кого они его приняли. — Я хочу говорить с вашим лидером!
— Именем тагаца, я объявляю этого человека виновным в еретическом предательстве тагацита и всех душ, населяющих его царства, — жестким, холодным, как лед голосом сказал человек в черном. — И объявляю его рабом без права выкупа. Взять его.
Других вариантов не было — он побежал вниз. Капитан что-то гаркнул, вслед за беглецом устремились почти все воины конвоя. Теперь люди на улицах уже не расступались перед Женей, но никто, впрочем, и не пытался его остановить.
— Стоять! — кричали вслед преследователи.
Сердце в груди готово было вот-вот разорваться. Идиот! Кретин! Беги! Беги!
Босые ноги скользили по грязным, влажным ступеням, он едва не падал, подскальзывался и хватался за перила. Совсем рядом с его рукой вонзился в них кривой меч, Женя невольно вскрикнул. Еще несколько шагов, и резкая, невыносимая боль, какой он не испытывал ни в этой, ни в прошлой жизни ужалила его под лопатку. Он упал, кубарем покатился по лестницам, а боль в спине становилась все сильнее. Ударившись об небольшую площадку возле входа в один из домов, он едва смог подняться на четвереньки. В голове безумно звенело, все двоилось, а халат липнул к телу от горячей крови.
Первый из воинов, кто догнал его, схватился рукой за торчащую из его спины стрелу. Юноша закричал от боли, упал на живот.
— Хватит, хватит! — завопил он.
Воин лишь усмехнулся.
— На корабль его. — сухо сказал человек в черном.
— Есть, господин прозелит! — выкрикнул капитан.
А дальше — удар, темнота. Боли он уже не почувствовал.
Глава 7: Собака
Корабль был огромен. Женя смог кое-как прийти в себя когда его, наряду с остальными рабами, затаскивали на борт, но даже так он успел мельком сосчитать, что одних только палуб было не меньше четырех. Наверху, на корме, возвышаясь над всем кораблем, молчаливо отбрасывала тень высокая капитанская башня.
— Вперед-вперед, мясо на ножках! — гаркал на пленников командир, то и дело хлестко взмахивая над их головами длинной плетью. — Бегом, ну!
На мачте, помимо обычных рей, была еще одна, толстая, прочная балка. Грязные, пропитанные кровью и гноем петли плавно раскачивались, ниспадая с нее. Пока, к счастью, пустые, подумал Женя.
Их вели вниз, не давая поднять головы. Здесь, на корабле, передвигаться рабам разрешалось лишь сгорбившись, опустив взгляд в пол. Едва в силах стоять на ногах после удара, Женя принялся считать:
— Двадцать два, двадцать три… Двадцать три вперед, налево, раз, два… — шептал он про себя.
Вокруг был шум, гам. На средней палубе, судя по всему, располагался экипаж корабля — слишком живо звучали их голоса, откуда-то даже доносился смех. Но рабов гнали дальше, вниз по узким, крутым ступеням, все ниже и ниже. И чем ниже спускались они, тем тише вокруг становилось. Смех сменился тихим шепотом, шепот — плачем и кашлем.