— Привяжи его и брысь отсюда! — скомандовал капитан, а сам в это время достал с полки кортик, на всякий случай. — Давай-давай, брысь! Ну, чего хотел?
— Накорми людей. Нормально.
Толстяк усмехнулся, поигрывая рукоятью оружия в руке. Он откинулся в своем кресле, вздохнул, покачивая головой:
— Значит, угрожать пришел? Ну-ну. Ничего, как первый раз высекут — все ласковые становятся.
— Ну высеки, — ухмыльнулся Келеф, растянув искусанные в кровь губы. — Толку-то? Убить ты меня не можешь. Язык отрежешь? А ведь он мне нужен, чтобы говорить. Этого и хотел твой дружок, да?
— Так, не начинай мне тут! Дружок… Для тебя — господин прозелит Менкр, собака немытая!
— Нет-нет, это ты не начинай, — Келеф тихо смеялся, разминая шею. От хруста позвонков его собеседник чуть поежился. — У тебя нет того, чем ты можешь меня запугать. Что бы ты ни выкинул, оно и близко не будет настолько страшным для меня, как если я расскажу твой секрет. Одного ты уже грохнул, а сколько еще своих людей ты сможешь заткнуть, а, Гайлит?
— Хрмф… Никто его не…
— Отрицаешь. Ну-ну, ну-ну. А ведь и матросы, и охранники уже поговаривают, что ты что-то скрываешь. Вот им, наверное, будет интересно послушать что, на морду мою поглядеть…
— Все, все, хватит! — нервно махнул рукой капитан. — Тьфу ты, Менкр, скотина. Ладно! Накормим, все будет.
— Горячим.
— Да ты совсем обнаглел уже! — едва не пуская пар из ушей, возмутился толстяк, вскочив со стула. — Когда вернемся — запру тебя в гробу, собаку, с тоненькой трубочкой для воздуха. Иди отсюда! Тьфу! Заберите его, эй!
Тут же в каюту ворвался солдат, грубо утащивший смеющегося вслед своему пленителю парня. Оставалось лишь надеяться на то, что Гайлит сдержит обещание. В конце концов, к чему ему рисковать, если все это скоро закончится? Они вернутся в порт, корабль встанет на якорь, а Собаку запрут в каком-нибудь богатом доме, там, где его уже никто не найдет. Не нужно будет прятать его, искать объяснение тому, откуда он взялся, трястись над страшным секретом. Нужно лишь дождаться ливней — так думал капитан.
Заходя в камеру, Келеф старательно делал вид, что ничего не произошло. Маска, так удачно скрывавшая лицо, здесь была как нельзя кстати. Людям вокруг было жутко интересно зачем юноша так рвался к капитану, все знали неспокойный нрав работорговца и всеми силами избегали встреч с ним… Но не он.
Ответ не пришел к ним сразу. Юноша молчал, а в какой-то момент, скрестив руки, даже стал делать вид, что спит, и от него ответов добиться никто не смог. Некоторые начали было переживать, но их мысли занял соблазнительный запах горячего варева, протянувшийся по кораблю. Где-то там, на корабельной кухне кок сейчас бросал все, что было съестного в огромный чан, и в животах урчать стало не только у рабов, но даже у команды. Давно здесь никто не ел ничего горячего, слишком сложно и дорого обходилась готовка. Но сейчас это было нужно для сохранения секрета, что не давал капитану нормально спать.
— Эй, оборванцы! — прикрикнул, спускаясь вниз по шаткой лестнице, солдат. В руках его было два больших деревянных ведра. — Вам привет от капитана. Жрите, не подавитесь.
Те, что были ближе всех к решетке буквально прилипли к ней, да так, что пришлось отгонять копьями. Тюремщик отпер железную дверь, и солдат небрежно поставил два ведра с горячим супом перед изголодавшимися, измученными пленниками. Уходя, он хотел было плюнуть в одно из них, набрал слюны в носоглотку, но, услышав это, Келеф поднялся во весь рост, грудью напирая на солдата и намекая, что это плохая идея.
Когда же их, наконец, оставили в покое, “скоты” буквально набросились на варево. Дети, мужчины, женщины кинулись зачерпывать суп кто чем имел, вплоть до того, что некоторые, обжигая пальцы, забирались в ведра ладонями. Остальным же оставалось лишь шокированно смотреть на внезапно разразившийся пир голодными глазами. Но лишь до тех пор, пока Келеф во весь голос не позвал их:
— Чего сидим? Это на всех.