— Как смел ты, будучи моим жрецом, поступить так со мной? — я ревела, Конде ревел и ревела моя крошка. Но сейчас я была просто обязана узнать единственно верную правду. — Почему? Хватит реветь, этим не помочь.
Я чувствовала, как ломается мой голос, но не могла ничего с этим поделать. Мне больно. Я только вновь начала чувствовать, а меня уже спихнули в самую пропасть. И кто? Собственный брат!
Спустя несколько долгих секунд Конде поднял голову. Его глаза краснели на фоне его бледного лица. Он смотрел только на меня, мне в глаза. И продолжал реветь. Ему было больно, но мне было в сто тысяч раз больнее. Я теряла брата.
— Я… должен был… — он всхлипнул, пытаясь вернуть себе самообладание. — Должен был… тебя сохранить.
Я вскинула брови. Сохранить? Он, верно, издевается.
— Сохранить, Конде? — злость сменила боль. Сейчас хотелось одного — сделать ему так, чтобы было также больно, как и мне сейчас. — Для тебя отдать меня в пользование Лорда — это сохранить?!
— Он пообещал тебе жизнь спасти! — закричал Конде. — Подле него ты в безопасности.
Я не находила слов, чтобы что-то сказать, возразить или прокричать. Я была опустошена. Держа голову прямо, прижимая к себе Рейвен, я лишь пыталась не задохнуться. Как-то внезапно легкие сократились до такой степени, что даже не продохнуть.
— Ты возненавидишь меня, но я готов на все ради твоего спасения! — прошептал Конде, поднимаясь на ноги. — Ты же помнишь то пророчество? Про блуждающего Всадника? Я не позволю тебе… не позволю… исчезнуть.
— Я уже говорила тебе — конец один. И… — я запнулась. Подошла к нему совсем близко, развернула его к окну лицом — он поддался на удивление легко, а после кивнула головой в сторону Лорда, что стоял молча во дворе и, смотря на нас, ожидал своей минуты, — он моя погибель, как и я его. Мы уничтожим друг друга. А что делаешь ты? Ты отдаешь меня ему в руки!
Конде качает головой, отворачивается от окна и, взяв меня за плечи, заглядывает в глаза. Такие похожие на меня, эти глаза полны безумия. И мне страшно. И противно. Этот человек не может быть моим братом.
— Он обещал, — как мантру гнет свое Конде. — Ты будешь жить пока жив он. Мы договорились. Изначально!
Мои глаза расширяются в ужасе. Нетрудно догадаться о смысле его последнего слова. Изначально… Я скидываю его руки со своих плеч, прижимаю разревевшуюся Рейвен к себе и киваю.
— Если ты так хочешь, — выбора у меня нет. Мне придется согласится. Нет сил бороться. — Но как только я выйду из этого дома, у тебя больше нет сестры. Ты меня понял?
— Я готов пожертвовать семьей ради того, чтобы сохранить тебя.
— Ты идиот, — я отворачиваюсь и иду к выходу. Даже не приходится касаться ручки двери — Лорд только этого и ждет, открывая одним порывом ветра мне проход. Конде где-то там, внутри дома, такой далекий и одинокий. Он сам выбрал свой путь.
— Дорогие мои, — ерничает Лорд, разводя руки в стороны. Меня тошнит. — Вы нагулялись? — он считает это прогулкой, как прекрасно. Мой неудавшийся побег… Я горько всхлипываю.
— Я б размозжил тебе череп о эту кладку, — Каспиан демонстративно указывает на камень под своими сапогами, — но ты мать моего ребенка. Нужно хранить тебя. Придется простить тебе эту оплошность, верно? Ребенок больше суток голодает. Нельзя так.
Я реву — это единственное, что у меня еще не отобрали. Моя надежда, моя семья, моя любовь, мои чувства — все это у меня много раз забирали, иногда возвращая на краткое мгновение. И лишь слезы с болью – мои верные спутники. Я закрываю глаза, но даже не пытаюсь сопротивляться, когда Лорд подходит ко мне и протягивает руки к Рейвен. Во мне нет больше сил — Конде отобрал их в самых подходящий момент. Холодная рука касается моих щек, полыхающих жаром, стирая слезы. Меня тошнит и кружится голова. Я открываю глаза, через пелену слез смотря в черные глаза Лорда. Тень и снаружи, и в душе. Ненавижу.
— Ты проиграла, моя прелесть, — елейный голос обволакивает мое сознание. Я киваю, распуская сопли и слюни. Ноги дрожат, тело как желе, зато руки — каменные, особенно когда Лорд пытается выдрать Рейвен, заливающуюся ором, из моих объятий.
— Не трогай… — мой шепот едва различим, но Лорд не прислушивается, продолжая отдирать, ломая, мои пальцы. Как странно — я ничего не чувствую…
На секунду Лорд прерывается. Я даже не пытаюсь разлепить глаза, когда слышу странный шелест ветра. Погодите-ка… это не ветер! Распахнув веки, я вглядываюсь в серое небо, а хлопанье не покидает мои уши. Господи, неужели мне снится?!
Лорд молчит, а среди облаков мелькает огромная белоснежная туша дракона. И крик, такой громкий, злой и устрашающий. Гатх летит к земле, распахивая пасть, позволяя огненному шару сорваться и высвободиться наружу.
От удара мощных лап о землю я теряю равновесие и отлетаю к ступеням. Спину резко обдает такой болью, что я не сдерживаю крика. Рейвен ревет, ее визгливый крик рвет мне уши. Она лежит в нескольких сантиметрах от меня, я тянусь к ней, но меня отбрасывает от нее, придавливая к земле. Лорд? Или брат? К нам подбегает Конде, он кричит что-то мне, но я слышу лишь Рейвен, но не вижу ее лица. Мне плохо, в глазах двоиться, но я заставляю себя подняться. И первое, что замечаю — это Гатха, который сотрясает землю мощными ударами хвоста. После — Каспиана, который едва ли успевает превращаться в облако дыма, чтобы не почувствовать удара огромного хвоста. А после… после я вижу Конде. Точнее даже не совсем его, а его руки, в которых истерично орет Рейвен. Он держит ее крепко и неумело — ее головка неестественно задрана вверх, а ножки свешаны вниз, ручками она бьет по воздуху и единственное, что я понимаю — ей страшно. До животного ужаса. Я же буквально ощущаю, как пелена застилает мне глаза.
— Только посмей, — рык срывается с моих губ, да такой, что аж самой страшно. Было бы, если бы я была в адекватном состоянии. — Я убью тебя, Конде, убью.
— Я должен… это плата, — Конде рыдает, но полон решительности, — плата…
— Верни мне ее, — рычу я, сжимая кулаки. У меня нет даже банального оружия. Я пуста, как внутренне, так и снаружи. Перед глазами только дьявольский красный цвет — я ненавижу Конде, ненавижу искренне и со смаком. — Верни!
Конде морщится от истеричного ора, что издает моё горло. Я визжу, надвигаясь на него. Едва ли я могу что-то осознанно сказать. Перед глазами лишь Рейвен. В голове лишь одна мысль — я не могу ее ему отдать. Я лучше умру. Конде не собирается мне ее отдавать и тогда я принимаю одно-единственное решение. Метнувшись к нему, я хватаю из его ножен кинжал, и, воспользовавшись его заминкой от шока, прислоняю лезвие к горлу. По моим щекам текут слезы, перед глазами кровавая пелена. Я готова, готова на все.
— Она мое все, Конде, — я больше не кричу, мне остается лишь шептать. Конде трясет, он уже едва ли держит ребенка на руках — те ослабели, колени дрожат. Его взгляд прикован к кинжалу. И тонкой капельке крови, которую я чувствую своим горлом. Боли нет. Лишь животный ужас. — Прошу тебя, если ты ее заберешь… — я рыдаю, мой голос срывается, но брат не в лучшем состоянии. Сейчас мы оба готовы пойти на все, — мне незачем жить. Пожалуйста…
Конде воет, качает головой и сжимает крошку сильнее. Мне физически больно даже смотреть на это. Его огромные лапищи так сильно сжимают ее крошечное тельце… Она уже даче не кричит, а лишь изредка пищит. Ей плохо… Боже милостивый, она задыхается…
— Ты не сделаешь этого, — Конде качает головой, — ты до сих пор связана с Питером.
Сейчас мысль о Питере — последнее, что меня волнует. Я готова пожертвовать и им ради дитя Сьюзен. Ради той, кого я обязана защищать.
— Пожалуйста… — я давлю на лезвие сильнее и Конде орет. Опустившись на колени, он протягивает Рейвен мне. Откинув кинжал, я тут же бросаюсь к ней, хватаю ее и бережно жму к себе. Плачу, целую ее везде, куда только попаду, а также между поцелуями шепчу «спасибо». Кому и для чего — все равно. Лишь одно важно — она со мной, в моих объятиях. Она моя.