– У меня здесь, – продолжил Ратвен, – официальное письмо от жалкого общества, основанного в честь никому не нужной памяти этого конституционного зануды Уолтера Бэджета[58]. Они тактично жалуются, что князь вошел в лоно Англиканской церкви за неприлично короткое время до того, как принял объятия королевы. Наш корреспондент заходит настолько далеко, что предполагает, будто Влад был неискренен в своем отречении от папы римского и таким образом привнес предательскую порчу Льва XIII[59] в королевскую семью с кардиналом Ньюманом в качестве своего тайного исповедника[60]. Мой кудрявый друг, некоторые болваны склонны закрыть глаза на пристрастие к крови девственниц, но не к вину для причастия.
Ратвен разорвал письмо на мелкие клочки. Бумажные конфетти присоединились к множеству других высмеянных документов, усеивавших ковер. Лорд ухмыльнулся, затем тяжело вздохнул, но на его молочно-белых щеках не отразилось даже тени видимого возбуждения. Годалмингу неожиданно пришла в голову мысль, что ярость премьер-министра поддельная, что это обман человека, привыкшего изображать, а не испытывать страсть. Тот же прошел по комнате, сжимая и разжимая кулаки за спиной, серые глаза его были похожи на мраморные шарики, обрамленные изящными ресницами.
– Как вы знаете, наш принц однажды уже менял веру, – произнес наконец Ратвен, – причем по тем же самым причинам. В 1473 году он оставил православие и стал католиком, чтобы жениться на сестре венгерского короля. Двенадцать лет Цепеш был заложником при дворе Матиаша, и этот маневр принес ему освобождение и дал возможность снова заполучить валашский трон, который он потерял по своей чертовой глупости. То, что он застрял в римской вере на следующие четыре века, ни в коей мере не должно вам говорить о природном скудоумии этого человека. Если хотите изучить подлинную суть консерватизма, то лучше вам не выходить за пределы Букингемского дворца.
Сейчас премьер-министр обращался не к Годалмингу, а к портрету Дракулы. Клювоносый профиль был обращен к уравновешивающему его изображению королевы, украшающему ту же сцену. Годалминг встречал Дракулу лишь раз; принц-консорт и лорд-протектор, тогда просто граф по фамилии де Вилль[61], мало чем напоминал гордое существо, запечатленное на холсте мистером Д. Ф. Уоттсом[62].
– Представьте себе жестокого дикаря, Годалминг. Он сидит целых четыреста лет в своем смрадном замке, сущей развалине. Строит планы, замыслы, изрыгает проклятия и скрипит зубами. Гниет в средневековых предрассудках. Досуха осушает неотесанных крестьян. Бегает, совокупляется, насилует и разрывает на куски горных зверей. Получает наслаждение самого грубого рода с этими не-мертвыми существами, которых называет своими женами. Меняет форму, словно какой-то глупый вер-вольф…
Хотя принц-консорт лично способствовал назначению Ратвена на пост премьер-министра, взаимоотношения между старейшинами-вампирами, сложившиеся в течение многих веков, едва ли можно было назвать радужными. На публике лорд демонстрировал ожидаемую от него верность долгожителю, который заслужил звание короля вампиров задолго до того, как стал правителем Великобритании. Не-мертвые составляли невидимое для прочих государство тысячи лет; принц-консорт одним ударом изменил все и начал историю заново, повелевая и «теплыми», и вурдалаками. Ратвена, который проводил века в путешествиях и пустом трепе, вытащили из тени вместе со всеми остальными старейшинами. Многие говорили, что вечно нищий аристократ – который однажды заметил, что, продав свой титул и пустынные владения в Шотландии, смог бы купить булочку за полпенни, если бы прежде потратил на них полпенса, – только выиграл от таких изменений. Но его светлость, человек, чье положение в обществе едва ли могло сравниться с таковым Годалминга, был из породы жалобщиков.
– И теперь вот этот самый Дракула выучил наизусть «Брэдшоу»[63] и называет себя современным человеком. Он может перечислить по памяти время отправления всех поездов с Сент-Панкраса в Норвич по официальным выходным дням. Но не способен поверить, что со времен его смерти мир перевернулся. А знаете, как он умер? Влад замаскировался под турка, чтобы шпионить за врагами, а потом его собственные люди сломали ему шею, когда он возвращался в лагерь. Семя уже попало в него от какого-то идиота-носферату, и Дракула выбрался из могилы. Он – ничей потомок. А как Влад любит родную землю, спит в ней при каждой возможности! В его кровной линии живет могильная плесень, Годалминг. Он распространяет заразу. Считайте себя счастливчиком, что вы моей крови. Она чистая. Мы, может, и не превращаемся в летучих мышей и волков, мой сын-во-тьме, но и не гнием до костей и не теряем разум в убийственном помешательстве.
61
Фамилия графа де Вилля упоминается как один из псевдонимов Дракулы в двадцатой главе «Дракулы» Брэма Стокера. Представившись ею, Дракула купил себе дом на Пикадилли. В данной фамилии кроется игра слов: de Ville – Devil – Dracula (румынское слово «Дракула» производно от dracul, имеющего значение «дьявол»). Есть версия, что подобную игру слов Стокер позаимствовал у Шеридана Ле Фаню. Тот в повести «Кармилла» упоминал, что существует правило, согласно которому вампиры создают псевдонимы, пользуясь буквами своего имени. Стокер, по-видимому, расширил это правило до значения слова. Также стоит отметить, что в переводе с французского ville означает «город», и Дракула, таким образом, предстает изрядным шутником, скрыв в одном псевдониме и свою подлинную сущность, и свою новую цель.