— Ну, давай же, ублюдок, кончай, кончай…
Тот схватил женщину за волосы, вонзаясь в нее все сильнее и сильнее, уже задыхаясь.
Вернувшись на улицу, Женевьева какое-то время стояла неподвижно, чувствуя, как верхние клыки возвращаются на место. Слишком уж ей хотелось кинуться в драку. Убийца заставил ее нервничать, так же как и линчевателей.
Серебряный Нож уже побывал сапожником в кожаном фартуке, польским евреем, совершающим ритуальные убийства, малайским моряком, выродком из Вест-Энда, португальским скотником, призраком Ван Хелсинга или Чарли Писа. Его выставляли доктором, черным магом, повитухой, священником. С каждым новым слухом все больше невинных людей попадало во власть толпы. Сержант Тик посадил под замок «теплого» сапожника по фамилии Пицер ради его собственной защиты, когда кому-то взбрело в голову написать на витрине его лавки «Серебрянный Ношь». После того как Джейго, христианский крестоносец, заявил, что убийца беспрепятственно ходит по округе, так как работает полицейским, констебля-вампира по имени Джонас Мизен затащили во двор на Коук-стрит и пронзили каким-то бревном из ближайшей поленницы. Сам проповедник попал в тюрьму, но Лестрейд сказал, что его скоро придется отпустить, так как на время смерти Мизена у того оказалось идеальное алиби. У преподобного Джона Джейго, похоже, никогда не случалось проблем с алиби.
Женевьева прошла мимо портика, где спала Лили. «Новорожденное» дитя на день закуталось в какие-то обрывки одеяла, которые ей дали в Холле. Она спряталась, защищаясь от солнца, и сейчас своей крохотной фигуркой больше напоминала египетскую мумию. Полуизменившаяся рука девочки стала еще хуже, бесполезное крыло торчало от бедра до подмышки. В зубах Лили держала кошку, лежавшую прямо на ее лице. В животном едва теплилась жизнь.
Эбберлайн и Лестрейд опросили десятки человек, но не произвели ни одного полезного ареста. Рядом с полицейскими участками постоянно кто-то протестовал, и разные группы недовольных нередко соперничали друг с другом. Вызвали медиумов, вроде Лиса и Карнакки. Несколько детективов-консультантов — Мартин Хьюитт, Макс Каррадос, Август Ван Дузен — бродили по Уайтчепелу, надеясь что-то найти. Даже почтенный Хоукшоу вышел из отставки. Но их признанный лидер сейчас находился в Чертовом Рве, сыщикам не хватало воодушевления, и никаких решений не последовало. Безумца по имени Котфорд схватили, когда он крался в гриме негра-менестреля, — тот сразу принялся утверждать, что он переодетый детектив. Его отправили в Колни-Хэтч на освидетельствование. Как говорил Джек Сьюард, сумасшествие может стать заразной болезнью.
Женевьева нашла шиллинг в кошельке и опустила его в покрывало Лили. «Новорожденная» что-то пробормотала во сне, но не очнулась. Рядом прогрохотал экипаж, внутри виднелся профиль дремлющего человека, шляпа его покачивалась в такт движениям кэба. Дьёдонне решила, что кто-то едет домой после ночи на фабриках плоти, но потом узнала пассажира. Им оказался член клуба «Диоген» — Борегар, которого Женевьева заметила на дознании Лулу Шон. По словам Лестрейда его присутствие означало интерес к делу в самых высоких кругах. Снова юная королева публично заявила, что обеспокоена «этими отвратительными убийствами», но принц Дракула официально так и не выразил своего мнения по поводу событий в Уайтчепеле, впрочем, для него, по мнению Женевьевы, жизни нескольких уличных девок — все равно, вампиров или нет — имели такую же важность, как смерть какого-нибудь жука.
Кэб скрылся в тумане. Она снова почувствовала, что в молочной мгле что-то подкарауливает ее, стоит в самой гуще, наблюдает, ждет шанса сделать ход. Ощущение прошло.
Постепенно Женевьева осознала, что совершенно не в силах повлиять на поведение неизвестного безумца, и одновременно поняла, насколько важным для страны стало это дело. Каждый приводил свои доводы, утверждая, что проблема заключается не только в трех зарезанных проститутках. Она коренилась в «двух нациях» Дизраэли, в прискорбном распространении вампиризма среди низших классов, в упадке общественного порядка, в хрупком равновесии измененного королевства. Убийства были всего лишь искрами, а Великобритания — трутницей.
Женевьева много времени проводила с падшими женщинами — она сама долго жила изгоем и чувствовала с ними определенное родство, — поэтому разделяла их страхи. Сегодня, ближе к рассвету, Дьёдонне нашла девушку в доме миссис Уоррен в стороне от Рейвен-роу и испила ее, не из удовольствия, а от нужды. «Теплая» Энни нежно держала ее и позволила присосаться к своему горлу, словно была кормилицей. После вампирша дала ей полкроны. Слишком большие деньги, но ей захотелось выделиться. Комнату проститутки украшал лишь висящий на стене дешевый портрет Влада Цепеша, ведущего войска в битву, из мебели там стояли умывальник и большая кровать, покрывала на которой прошли через столько стирок, что стали тонкими, как бумага, а матрас испещряли неровные коричневые пятна. В борделях больше не держали вычурных зеркал.
После стольких лет Женевьева привыкла к жизни хищника, но принц-консорт вывернул все наизнанку, и ей снова стало стыдно даже не за то, что приходилось делать ради выживания, а за поступки, которые потомки Влада Цепеша совершали вокруг нее. Энни уже укусили несколько раз. В конце концов она обернется. Не зная своего отца или матери-во-тьме, она поневоле станет искать собственный путь и, несомненно, закончит такой развалиной, как Кэти Эддоус, или погибнет, как Полли Николс, или превратится в зверя, как Рыжая Нелл. Голова кружилась от джина, выпитого «теплой» женщиной. Вот она, причина видений. Весь город казался больным.
Глава 13
ТАЙНЫ СТРАСТИ
Дневник доктора Сьюарда (ведется фонографически)
26 сентября
В Холле утром тихо. От восхода до того времени, что мы раньше называли ленчем, Уайтчепел спит. «Новорожденные» спешат в свои гробы. А «теплые» в этом районе никогда не любили солнце. Я оставляю Моррисону инструкции, чтобы меня не беспокоили, и уединяюсь в кабинете. Говорю, что веду записи. Я не лгу. Дневник — это привычка. Мы все так поступали. Джонатан Харкер, Мина Харкер, Ван Хелсинг. Даже Люси, со своим прекрасным почерком и ужасным правописанием, писала длинные эпистолы. Профессор держал документацию в строгости. История написана победителями; Ван Хелсинг всегда хотел опубликовать наши записи через своего друга Стокера. Как и его враг, он был строителем империй; отчет об удачном излечении вампиризма с помощью научных средств в XIX веке добавил бы блеска его репутации. Сейчас же принц-консорт позаботился о том, чтобы стереть нашу историю: мой дневник погиб в перфлитском пожаре, а Ван Хелсинга помнят как нового Иуду.
Тогда враг был не принцем-консортом, а просто графом Дракулой. Он снизошел до нашей семьи, наносил удары снова и снова, пока мы не потерпели поражение и не побежали. У меня есть записки, вырезки, памятки, которые я держу здесь под замком. Полагаю, для моего последующего оправдания понадобится воссоздать первоначальную картину событий. Такую задачу я поставил перед собой в часы затишья.
Кто может сказать, когда это началось? Со смерти Дракулы? С его воскрешения? С планов против Британии? С ужасающих испытаний Харкера в трансильванском замке? С кораблекрушения «Димитрия», который выбросило на берег в Уитби с человеком, привязанным к рулевому колесу? Или, возможно, с первого взгляда графа на Люси? Мисс Люси Вестенра. Вестенра. Необыкновенная фамилия: оно означает «свет Запада». Да, Люси. Для меня все началось именно тогда. С Люси Вестенра. С Люси. 24 мая 1885 года. Сейчас я едва могу поверить, что тот Джек Сьюард двадцати девяти лет, недавно назначенный смотрителем психиатрической лечебницы Перфлит, когда-то существовал. Те времена подернуты золотой дымкой, превратились в полузабытые лоскуты мальчишеских приключений и медицинских справочников. Тогда все заверяли, что меня ждет блестящая карьера: я изучал и наблюдал, путешествовал, имел высокопоставленных друзей. А потом мир изменился.