Чарльз встал на место, где умерла девушка, и ничего не почувствовал, кроме холода. По слухам, медиумы могли выследить человека по невидимому эктоплазматическому следу, словно гончие, идущие по запаху. Правда, те из них, кто предлагал помощь городской полиции, не добились значительных успехов. Ниша, в которой работал Серебряный Нож, оказалась небольшой. Лулу Шон была маленького роста, но убийце все равно пришлось согнуть тело жертвы и пинками затолкать его внутрь. Пятна на кирпичах, хотя их и пытались начисто оттереть, бросались в глаза на закопченной стене, словно торчащие в ране кости, и безошибочно показывали, куда брызнула кровь.
«Больше ничего, — подумал Борегар, — от этого мрачного визита добиться бы и не удалось».
Он пожелал детективу спокойной ночи и пошел прочь, ища кеб. Вампирская проститутка на Флауэр-энд-Дин-стрит предложила сделать его бессмертным за унцию или две крови. Чарльз бросил ей медную монету и продолжил свой путь. Как долго у него достанет сил сопротивляться? Борегар осознавал, что ему уже тридцать пять, он стал медлительнее. От холода ныли раны. Когда ему исполнится пятьдесят, шестьдесят, не покажется ли нынешняя решимость остаться «теплым» смешной, извращенной? Даже греховной? Не совершал ли он моральное самоубийство, отказываясь от вампиризма? Отец Чарльза умер в пятьдесят девять лет.
«Теплые» были кормом вампиров и их помощниками, днем они держали город на плаву. В Ист-Энде, а может, и в салонах Мэйфера уже появились вампиры, которые голодали так же, как и обыкновенные нищие. Сколько времени пройдет, прежде чем «отчаянные меры», за которые выступал сэр Дэнверс Кэрью[54], станут рассматриваться всерьез? Тот агитировал за то, чтобы в лагеря загнали еще больше «теплых», не только преступников, но и вообще любых здоровых индивидов, дабы те служили скотом для прокорма вампиров, чей род был важен для управления страной. Из Чертова Рва расползались истории, от которых у Борегара холодело сердце. Понятие преступления уже приобрело столь широкое толкование, что под него подпадали множество хороших людей, которые просто не могли прийти в согласие с новым режимом.
Наконец Чарльз нашел экипаж и предложил кебмену два флорина за поездку на Чейни-уок. Извозчик коснулся полей шляпы рукояткой кнута. Борегар уселся за складными дверными створками. Внутри экипаж был обит красной тканью и походил на плюшевые гробы, выставленные в витринах магазинов на Оксфорд-стрит, он казался излишне роскошным для такого квартала. Возможно, на нем в Ист-Энд приехал какой-то важный посетитель в поисках любовных приключений. Дома терпимости в квартале находились на любой вкус. Женщины и мальчики, «теплые» и вампиры продавались за несколько шиллингов. Уличных проституток вроде Полли Николс или Лулу Шон нанимали за пару медяков или за унцию крови. Вполне возможно, убийца явился вообще не из этих мест, а был одним из франтов, ищущих в Уайтчепеле особых удовольствий. Здесь доставали всё — или заплатив, или просто отняв.
По долгу службы Борегар оказывался в местах куда худших. Он много недель провел в Афганистане, где изображал одноглазого попрошайку, шпионя за русским посланником. По данным разведки, тот вроде бы подстрекал к бунту горные племена. Во время бурского восстания Борегар организовал подписание договора с народом амахаггеров, которые развлекались тем, что вечерами тушили в горшках головы пленников[55]. Чарльз немало времени провел за границей, на секретной службе Ее Величества, но, когда вернулся домой, удивился тому, насколько изменился Лондон. Борегар никогда не видел более странного, опасного и причудливого города. Из сердца Империи столица превратилась в губку, способную впитывать кровь Великобритании, пока не лопнет.
Колеса кеба громыхали по дороге, убаюкивая, словно мягкий шум волн под килем корабля. Борегар еще раз подумал о причастности некоего тайного общества к этому делу — например, Герметического ордена Кола или друзей Ван Хелсинга. Лишь одна деталь не позволяла назвать убийства ритуальными: не хватало безошибочной подписи — вроде пяти зернышек апельсина, посылаемых ку-клукс-кланом предателю, или холодной рыбы, которую оставляли рядом с сицилийцем, бросившим вызов мафии. Здесь же единственной особенностью являлась подчеркнутая жестокость. То были деяния безумца, а не заговорщика. Впрочем, такое умозаключение не могло стать весомым доводом для уличных пустомель вроде тех, что во время дознания объявляли эти жалкие свежевания победами «теплых». Конечно, тайные общества вполне могли использовать злополучного сумасшедшего, непрестанно подталкивая человека в определенном направлении, превратив его в нацеленное оружие. Для свершения кровавого дела достаточно было лишь нажать на спусковой крючок.
54
Дэнверс Кэрью — персонаж «Странной истории доктора Джекила и мистера Хайда» (1886) Роберта Льюиса Стивенсона. Именно он становится второй жертвой мистера Хайда и описывается в повести как благообразный джентльмен семидесяти лет с белоснежными волосами. Он действительно, согласно Стивенсону, являлся членом парламента, но в принятии «драконовских» законов замечен не был.
55
Племя амахаггеров впервые было описано в романе Генри Райдера Хаггарда «Она» (1887), и они действительно практиковали такой способ казнить чужеземцев — надевая им на плечи раскаленные горшки.