– О безгрешные командоры, – воскликнул рыцарь и осенил себя знаком Ордена – обрисовав круг и перечеркнув его сверху вниз. – Я раскаиваюсь в своих мелочных мыслях и готов безвозмездно отдать свой будущий трофей городской страже на воротах. Быть может, тогда они перестанут кривиться при встрече и плевать нам вслед. Да и зачем мне деньги – в тавернах все равно подливают в выпивку всякие помои из стоков, – с усмешкой добавил он.
– Правильное идеологическое мышление должны были привить вам еще при вступлении в Рыцарский Корпус. И куда катятся стандарты образования? – вопросил небеса инквизитор.
– Для вступления не нужно даже обладать осмысленной речью, главное, уметь махать мечом, не отсекая свои ноги, попадать в дохлую ворону с десятка шагов из стрелкового оружия да мычанием показывать, что приказ дошел до спинного мозга, – рыцарь, осклабившись, посмотрел на своего спутника. – А если новобранец умеет еще и говорить и писать, а также знает высшую математику, включая сложение и даже умножение, то это прямая дорога в капитулат на места пожирнее, возле торговых путей.
С дальних деревьев вспорхнула стая птиц, потревоженная звуком выстрела. Рыцарь умолк, опустил зеркальную пластину забрала и положил обе ладони на рукоять вонзенного в землю двуручного меча.
Оборотень мчался по лесу, временами припадая на все четыре конечности. Но до конца обратиться не в полнолуние не удавалось, и он вставал обратно на две медлительные задние лапы. Уже пару минут выстрелов не было слышно, и он даже подумывал залечь где-нибудь поблизости, но звериное чутье гнало вперед, подальше от опасности.
Проскочив под ветками дуба, он выбрался на поляну. Посреди нее стояло два существа. Одно было одето в блестящую кожу, в сознании даже всплыло смутно знакомое слово «латы». В лапе этого существа был длинный коготь, оно выглядело угрожающе, но казалось медлительным. Второе было на вид безобидным и мягким.
Оборотень начал медленно приближаться к ним. Один быстрый бросок решит вопрос с «мягкотелым», а от второго существа можно будет просто убежать.
«Надо их чем-то отвлечь», – подумала его человеческая половинка.
– Меня… нельзя… убивать, – он старался говорить внятно, но срывался на рычание и хрип. – Я человек!
Он подкрадывался к существу со стальной кожей, стараясь не выдавать своих намерений.
– Мы судим не по внешней обманчивой оболочке, – произнес «безобидный». – А у тебя внутри осталось слишком мало человеческого.
Слова доходили до вервольфа словно через толстую подушку. Задумавшись над их смыслом, он облизал языком острые зубы.
– Признаю свою вину. Но меня таким сделало общество, – знакомые слова сами пришли в тусклый разум. – Суд… больница… лечить?
– Опасному хищнику ни к чему суд, – произнес «безобидный». – На него есть охотник. Капитан, явите правосудие Ордена.
Создание в стальной коже подняло острый коготь и взмахнуло перед собой. Пропевшее в воздухе почти двухметровое лезвие описало контуры восьмерки. Клинок двигался легко, точно невесомый прутик, несмотря на широкое и тяжелое лезвие из магически измененного металла.
– Оборотня нельзя убивать, оборотень тоже человек, – припадая к траве, вервольф медленно двинулся к человеку со стальной кожей. Тот уже достаточно далеко отошел от «безобидного» и приблизился к волколаку на расстояние рывка. – Оборотень хочет вылечиться!
Ложный бросок влево, будто для того, чтобы впиться клыками и повиснуть на стальной руке. Упасть на самое брюхо возле рыцаря, поднырнуть под лезвие клинка, срезавшее пучок волос с головы. Быстрый перекат по траве и рывок всеми мышцами вперед, пока медлительное оружие довершает свой взмах.
Существо с длинным когтем оказалось немного проворнее, чем он ожидал. Оно стремительно повернулось, и кончик меча почти успел резануть сухожилие на задней лапе, но оборотень уже мчался на четвереньках вперед. Перед ним стоял лишь безобидный человечек, горло его ничем не защищено, у него не было ни острых зубов, ни когтей, ни надежного панциря.
Еще один рывок – и он сможет насладиться предсмертным криком жертвы. И вдруг – еле слышный свист и резкая мучительная боль в задней лапе. Бросок не удался, лапа подвернулась, не выдерживая нагрузки, и он едва не свалился на бок, но устоял на трех ногах. И в этот момент на тело обрушилась сокрушительная боль от удара настигшего его клинка.
Задние лапы перестали слушаться, от боли из пасти вырвался злобный вой. Он перевернулся на спину и вознес руки в напрасном жесте мольбы о пощаде. Тяжело ступая, над ним оказался закованный в броню воин, заслонив стальной громадой последние в его жизни лучи солнца. Меч взметнулся в могучем замахе.