Она все-таки жива, поэтому и кричала. Удар пришелся по маленькому ушку: лезвие разрезало ушную раковину до середины, и из раны хлестала яркая красная кровь. Кровь его дочери на руках. В первый же день? Тео сморщился, бросил меч, перехватил младенца в другую руку. Злобно зашипел и ударил выкидным лезвием наруча по стволу дерева, ломая механизм. На пятом ударе оно отвалилось и упало в пожухлую траву. Больше никогда. Никаких боевых приблуд в одежде.
Треклятая железка едва не погубила последнюю Эпопееву! Его дочь!
Тео, как мог, зажал ее рану углом покрывала и торопливо зашагал дальше. Младенец орал от боли, по щекам тео также текли слезы. Вдруг в рану попала инфекция, с которой малышке не справиться? Так страшно Миодаю не было еще никогда.
Когда это все прекратится? Сколько будет продолжаться этот кошмар?
Спотыкаясь, ослабнув от бесконечных блужданий по просекам, тео оперся на ствол широкого дерева и запрокинул голову к голубому небу.
Воды бы. И указатель, хоть какой-нибудь!
— Так себе из тебя папаша, но все же ты лучший вариант, вынужден признать…
Голос послышался откуда-то сверху. Миодай повернул голову на звук и обнаружил знакомые зеленые глаза едо-тени, застывшего на стволе одного из деревьев. Подобно вампиру, зверь спустился по вертикальной поверхности вниз и остановился напротив тео.
— Чего тебе? — разозлился изгоняющий, прижимая вопящего младенца к груди. — Я тебе ее не отдам!
Зверь наклонил ехидную морду и с упреком посмотрел на окровавленную простынь.
— Мне и не надо. У меня лапки. Ножки.
И вдруг едо-тень согнул колени и опустился на землю.
— Садись.
— Почему? — насторожился тео. — Почему ты помогаешь мне?
— Я уже сказал. Ты лучший вариант, чтобы взять младенца под опеку.
Выбирать помощь особо не приходилось: Миодай перекинул ногу через белую скользкую спину зверя, и Асириус рывком поднялся на ноги.
Миодай покрепче сжал ногами крутые бока, чтобы не свалиться с гладкой спины иномирного зверя. Асириус шел осторожно, но довольно быстро. И говорил. Этот едо-тень не умел держать язык за зубами, но сейчас это радовало. Страх отступал, потусторонний голос иномирного зверя отвлекал от тревожных мыслей.
— Младенцы, если мне не изменяет память, питаются молоком. Не шашлыком, блинами или консервами. Я как-то читал об детенышах двуногих. В лесу малявке не выжить. На твоей стороне цивилизация, мы с оборотнем обсудили это. Он, скрепя зубами, согласился с моими аргументами. Не доил бы оборотень диких коз, он всю жизнь им только шеи сворачивал.
— Зачем нечисти моя дочь? — насторожился Миодай.
— Это твоя дочь, в то же время и его брат. В этом теле его душа, но она сейчас лишена памяти и абсолютно чиста. Но однажды память предка пробудится. Душе, которая в этом теле, около ста лет.
— Этого я не допущу. Это моя дочь. Точка.
— Твоя воля верить в это, я лишь предупредил, — равнодушно отозвался едо-тень.
Они шли недолго, вскоре Асириус вывел Миодая к Безымянной. Жители деревни, мимо которых проезжал Миодай, опасливо отступали к калиткам своих домов и не спускали глаз с чужаков. Молчали.
Едо-тень остановился у дома Эпопеевых. Миодай осторожно спустился на землю, стараясь не тревожить новорожденного.
— Однажды мой друг найдет вас. Однажды все изменится. А до тех пор — живите. Живите так, как считаете нужным.
Едо-тень кивнул Миодаю, тео сделал тоже самое в ответ. И они разошлись.
Миодай с небольшим, местами окровавленным свертком, стоял напротив дома Эпопеевых, испытывал полнейшее смятение.
Ему приходилось сообщать родителям жен о из смерти прежде. Но не с младенцем на руках. Который… откуда, вообще, взялся? Как им объяснить все, что произошло?
Сгорая от противоречивых чувств, тео постучал в дверь.
— Помогите.
Благо, старики не спали. Увидев Миодая с младенцем, они не стали задавать вопросов, а тут же начали действовать. Младенцем занялась Анна. Она унесла малышку в свою комнату и велела Семену греть воду.
Обессиленный тео в коридоре опустился на стул и оперся к стене спиной. Тяжело и шумно выдохнув, запрокинул голову и закрыл глаза. Все закончилось? Он справился? Страшная ночь, даже не верилось, что все взаправду.
— Расскажи мне все, — потребовал Семен, присев рядом. Анна суетилась с дочерью и обрабатывала ей раны, а тео вышел к гостю, разобраться в происходящем. Миодай, не открывая глаз рассказал ему все как есть. Сейчас он даже боялся пошевелиться. Он чувствовал напряжение старого тео. Возможно, тот хотел ударить его. Пускай, лишь бы не смотреть ему в глаза сейчас.
— Ты принес смерть, — подытожил старик. — Как я и говорил.
— Жизнь я тоже принес. Но я очень боюсь ее потерять. Она такая хрупкая. Я боюсь касаться ее. Такого страха я не испытывал прежде. Вы поможете мне?
— Своих не бросаем, — авторитетно заявил старик, позвал Миодая на кухню и достал две рюмки. — А теперь выдохни и выговорись.
Миодай не стал противиться, залпом осушил рюмку и начал изливать душу во всех красках, опуская некоторые подробности. Вывод все равно оставался один — вокруг Миодая пляшет смерть. Она не трогает его, но забирает всех вокруг, всех кто слаб. И сильнейшей дао, которую он искал все эти годы, видимо, не существует.
— Так сделай ее, — пожал плечами старый тео. — Вот она, потенциально сильнейшая дао в твоих руках. Не налажай, Палес, — Семен хлопнул тео по плечу и отправился помогать жене успокаивать младенца.
Шаловливый Бог (Глава 35)
Глаза, сраженные ярким светом, болезненно заслезились. Какие-то разноцветные всплески, непонятные ниточки, пронизывающие небо и деревья. Ерунда какая-то! Что происходит?
Где она?
Эльвира попыталась принять горизонтальное положение и тут же съехала вниз, скользя голыми ногами по… телам незнакомых ей людей. Они были свалены в кучу, а она, оказывается, все это время лежала на вершине, нежась в еще не греющих лучах солнца.
Трупы выглядели отвратительно и безжизненно. Естественно, ведь не могло быть иначе, как им еще выглядеть?
Эльвира опустила взгляд на себя, посмотрела на уже затянувшиеся шрамы от рун, глянула на грудь. В центре нее горело пламя. Прямо внутри, там, где сердце. Просвечивало сквозь кожу, грело, но не жгло.
Отчего-то захотелось погладить гребень на голове… странное желание, его ведь никогда у нее не было. Эльвира пожала плечами и огляделась. Кругом густой смешанный лес, закрывающий лысыми ветвями пронзительно яркое небо. За плотно растущей стеной молодых елочек не удавалось разглядеть местность, но было понятно, что она находилась где-то в низине, словно в яме для трупов.
Может, так и есть? Она ведь среди трупов, может, и ее приняли за мертвую? Кто их сюда сложил, почему не сжег?
Эльвира обняла себя за плечи и направилась к границе низины. Выкарабкалась по корням и острым, застрявшим в промерзлой земле камням. Нужно найти одежду. Ранней весной гулять нагишом по местным лесам небезопасно.
Куда ведут все эти разноцветные ниточки? Эльвира пыталась сфокусировать взгляд на деревьях и камнях, но все равно невольно смотрела на яркие переплетения. Крайне неудобно.
Что это такое?
Она пыталась их коснуться, но они проходили сквозь нее. Как иллюзия. Не понятно.
«Дитя…»
Голос доносился отовсюду, равномерно. Или это в ее голове? Говорят, слышать голоса — не к добру. Шизофрения?
На нервной почве и не такое могло случиться. Прошлые дни выдались крайне напряженными. Изматывающие ритуалы, мозговой штурм…
Кстати, как оно все прошло?
Эльвира этого не помнила, как бы ни напрягала память. И почему ритуал закончился ямой с трупами? Неудачно закончился, или ей все же отшибло память?
Стоп! Или…
Это она убила всех этих людей в яме?
Во рту пересохло, и Эльвира поняла, что к горлу подступило что-то давяще странное. Она такого не испытывала прежде.