Экономический успех, да и сама природа меркурианских занятий, ассоциируется с еще одним широко распространенным и по существу точным отношением к их культуре: «Они думают, что они лучше всех, что они самые умные». И, разумеется, они так думают и таковыми являются. Лучше быть избранным, чем неизбранным, какую бы цену ни пришлось уплатить. «Благословен ты, о, Господь, Царь Вселенной, что не сотворил меня гоем», — говорится в еврейской молитве. «Хорошо, что я потомок Иакова, а не Исава», — писал еврейский писатель Шолом Алейхем. «Это такое чувство, которое появляется у тебя, если ты учишься в элитной школе и вдруг попадаешь в техникум, — объяснял один парс, обремененный неизбежным, по всей видимости, чувством превосходства перед другими индийцами. — Ты гордишься тем, что учишься в элитной школе, но тебя смущает, что другие люди могут эту гордость заметить. Смущает, потому что ты думаешь, что они думают, что ты ощущаешь превосходство перед ними, а ты и ощущаешь, и знаешь, что это неправильно».
Неправильным это стало совсем недавно. Меркурианцы обязаны своим выживанием чувству превосходства над аполлонийцами, а основано это чувство на убеждении, что главной мерой сравнения является интеллект. Иаков был слишком умен для волосатого Исава, а Гермес перехитрил Аполлона и насмешил Зевса, когда ему был всего день от роду (страшно подумать, что учинил бы он с пьяным Дионисом). Обе эти истории — и многие такие же — рассказывают сами потомки хитрецов и умельцев. Канджары презирают своих легковерных хозяев; ирландские «странники» считают, что их главным преимуществом перед оседлым населением является живость ума («сообразительность»); фольклор ромов полон историй о том, как они обхитрили тугодумов—нецыган; а еврей из местечка готов был признаться в лучший из дней, что, говоря словами Мориса Самуэла, «в основе своей Иван малый неплохой; глуповат, пожалуй, и грубоват, любит выпить и жену поколачивает время от времени, но, в сущности, добродушный... — пока начальство не начинает вертеть им как хочет».
По собственному их убеждению, а также по мнению окружающих, меркурианцы обладают качеством, которое у греков называлось метис, или «хитроумие» (с упором на «хитрость» или «ум» в зависимости от пристрастий говорящего). Качество это, находящееся в ведении Гермеса и полностью воплощенное на земле Одиссеем/Улиссом, представляет собой главное оружие слабого, самую сомнительную из добродетелей и полную противоположность как грубой силы, так и зрелой мудрости. Как пишут Марсель Детьенн и Жан-Пьер Вернан, есть много видов деятельности, которые требуют, чтобы человек научился манипулировать враждебными силами, которые слишком мощны, чтобы управлять ими непосредственно, но которые можно использовать вопреки им самим, с помощью неожиданных, окольных средств. Сюда относятся, среди прочего, тактика воина, использующего хитрость, маскировку и нападение из засады; искусство кормчего, направляющего свой корабль против ветров и течений; словесные уловки софиста, обращающего против противника его же лучшие доводы; умение банкира или торговца, которые, подобно фокусникам, делают большие деньги из ничего; предвидение политика, умеющего обогнать непредсказуемый ход событий; и ловкость рук, а также знание секретов ремесла, дающие искусному мастеру власть над вечно сопротивляющимся материалом. Именно в таких видах деятельности необходим метис.
Мнения меркурианцев об аполлонийцах в конечном счете так же рациональны, как мнения аполлонийцев о меркурианцах. Кочевых посредников кормят, формируют и вдохновляют не Мать Земля и не стада Аполлона, а люди. Торговцы, целители, барды или мастера, они всегда работали на клиента, который всегда прав — и всегда интересен. «Канджары очень много знают о человеческих ресурсах, которые они эксплуатируют, тогда как члены оседлых общин почти ничего не знают об обществе и культуре канджаров — их опыт ограничен ролью пассивной публики на хорошо продуманном представлении». Певцам известны вкусы людей, предсказателям их надежды (а значит, судьбы), торговцам их нужды, врачам их тела, а ворам их привычки, тайники и жилища. «Отправляясь просить подаяния, ирландская «странница» облачается в шаль или в «rug» (клетчатый плед), которые общеизвестны как символы прошлой бедности Ирландии: берет с собой младенца или маленького ребенка, даже если его приходится одалживать у другой семьи; и просит совсем немного — «глоток» молока, например, или «кусочек» хлеба, — играя на сочувствии своих клиентов и придавая любому отказу обличье скаредности».