Бес благоговейно прикоснулся к гладкой рукоятке, но сталь не обожгла, а лишь приятно согрела ладони. Ангел со своей койки со счастливым видом следил за происходящим. Бес провел рукой по блистающему лезвию и поднял такие же сияющие глаза:
— Спасибо, дядь Миш, вы даже не представляете… — слова снова не смогли прорваться наружу, но архистратиг понял и без слов.
— Носи, сынок, ты его заслужил! — он похлопал Беса по плечу и отошел в сторону, смахивая с глаз предательскую влагу.
— Я тебя за сына тоже хотел поблагодарить, — начал главный архангел, но Бес мотнул головой.
— Он друг мой. А «нет больше той любви, если кто душу свою положит за други своя», — это же вы нас учили. Так что не за что меня благодарить.
— Я рад, что ты запомнил, — улыбнулся главный архангел. — Ну что, парни, выздоравливайте и возращайтесь, не будем вас отвлекать.
Процессия покинула лазарет, Ангел с Бесом принялись рассматривать клинок. Хорошая работа, лучшая, с таким мечом никакие исчадия не страшны. Бес взвесил клинок в руке, взмахнул, провернул в руке рукоятку.
— У тебя хорошо получается, — одобрительно кивнул Ангел и тут же добавил со смешком: — а вот в «Морской бой» ты мне все-таки продул!
— Папа, а мы пойдем на каток?
— Конечно, радость моя, если ты хочешь, то пойдем, — Крестоносцев присел возле дочери, поправляя ей съехавший на бок хвост, как тут со стороны раздался взволнованный голос с легким акцентом:
— Агнешка? Дочка?
Агнешка испуганно оглянулась, придвигаясь к Андрею, и тот инстинктивно прижал к себе ребенка, пристально разглядывая незнакомца.
Высокий, светловолосый мужчина, может и красивый, да Крестоносцев не слишком разбирался в мужской красоте. Никак белая кость, голубая кровь пожаловала собственной персоной?
— Збышек? — неуверенно спросила Агнешка, доверчиво прижимаясь к Крестоносцеву, и того окатило волной признательности, ни к кому, просто от радости, что у него есть дочка.
— Я твой папа! — немного нервно проговорил Белая Кость. — Я тебе привез подарок.
Только теперь Андрей заметил у него в руке коробку, упакованную в подарочную бумагу.
— Вот мой папа, — заявила Агнешка и обняла Крестоносцева за шею, и тот чуть не растаял лужей посреди собственного торгового центра.
— А, шляхтыч? — спросил Андрей, поднимаясь и продолжая прижимать к себе Агнешку. Та насупилась и исподлобья смотрела на Збигнева. — Я адвоката твоего ждал, а ты сам явился.
— Я хотел увидеть дочь, — начал говорить Збигнев, но его перебил голос, который для Андрея звучал как самая лучшая музыка.
— Андрюша, что там такое, кто… — Мария с удивлением окинула взглядом бывшего мужа. Она подошла со стороны детского отдела, за ней, нагруженный пакетами, высился водитель Володя. — Збышек? Ты зачем приехал?
— Я приехал за тобой и Агнешкой, — начал Збигнев и даже сделал шаг вперед, протягивая руки, но тут же остановился, бессильно свесив их по бокам. А Андрей кайфовал от того, как его сын уделал этого зарвавшегося шляхтыча. Сын Крестоносцева пока еще не родился, ему сидеть в животе Марии оставалось не меньше двух месяцев, но у них с отцом уже установилось полное взаимопонимание. Как и со старшей сестрой.
Теперь Збигнев уперся взглядом в живот жены Крестоносцева, и столько всего было в этом взгляде, что Маша даже смягчилась. Только этого Крестоносцеву не хватало! Он, конечно, учился у своей дочери делать добрые дела, но только на всяких мудаков это никак не распространялось.
— Мария, я хотел, чтобы ты вернулась ко мне, я потому и приехал сам, чтобы тебя убедить. Я так скучаю по тебе и по Агнешке!
— У тебя семья, Збышек, что ты несешь! — Мария непонимающе смотрела на бывшего, а тот подолжал тоскливо пялиться на ее живот.
— Я не люблю жену, Мария, все эти годы я любил только тебя.
— Я замужем, Збышек, я люблю своего мужа, у нас будет ребенок… Напиши отказ от Агнешки, я хочу быть со своей дочкой на одной фамилии.
— Нет, Мария, это исключено, что про меня скажут, что я отказался от собственной дочери?
«Так. Кажется, кто-то давно не огребал по наглой роже».
— Любимая, возьми дочку и подождите меня возле катка, я обещал Агнешке покататься. Володя, проводишь? — Крестоносцев был просто образец спокойствия и сдержанности. Но когда девушки отошли на безопасное расстояние, повернулся к Збигневу и сложил руки на груди.
— Надо же! Дочь ему захотелось увидеть! Я чуть не разрыдался. Где ж ты был, когда им нужна была твоя помощь, или ты не знал, что Мария болела? — он перешел в наступление, чувствуя, как отступает противник.