Отсыпал ей харчей из НЗ, деньжатами наделил из запасов абвера, да больным сказался. Трое суток отлежался, обнюхался, где я и как: оказалось Истринский район Московской области. Железка в пяти верстах по проселку пролегала.
Документы, деньги, оружие и прочие припасы от германских щедрот, я по ночной поре у бабки в подполе схоронил. Взял с собой надёжный паспорт, справку об инвалидности, белый билет, да деньжат самую малость. С тем и засадил сам себя в Истре в тюрягу на год и шесть месяцев за злостное хулиганство. Как белобилетника меня в штрафники не взяли, а отправили на подмосковные торфоразработки, с которых я и откинулся с чистой совестью в одна тысяча девятьсот сорок четвёртом году от Рождества Христова.
Встреча с Фоксом
— И как сложилась Ваша жизнь после освобождения?
По освобождении получил я справку в зубы да зону-сотку на память. Пристроился шоферить в колхоз подмосковный, домишко мне выделили брошенный, разбитый да разутый зисок сто первый, трудоднями опять же обещали не обделять. Мужиков-то повыбила война, каждые рабочие руки на счету. Начал я шоферить, калымил понемногу, словом трудовую жизнь советского колхозника вёл. Приключений мне на жизнь уже хватило с горкой. Да всё меня жадность точила, всё абверовские деньги покоя не давали. Думаю, чем черт не шутит, навещу бабку, клад свой изыму по -тихому. И вот в апреле месяце победного нашего сорок пятого года я и заехал попутно по старому адресочку, туда, где после переброски кантовался.
Бабка ещё жива была. Обсказал ей легенду свою, дескать разобрались в моем деле по справедливости, сам прокурор руку жал, комиссовали вчистую и работу хорошую дали. Тушенку достал, четвертинку на стол поставил. Слово за слово, да и заночевал я у неё на палатях. А под утро повязали меня. Фокс и повязал. Обшмонали кабину, багаж мой абверовский вынули — я его уже из подпола достал и под сиденье пристроил. Можно было и отвалить по ночной поре, да поленился я, выспаться захотел, вот и погорел. Хорошо, хоть бабку не успел приколоть, как собирался. Когда прошлый раз от неё уходил, решил не брать грех на душу, что б мусара следствия не затевали, да клад мой в подполе не нашли. А теперь уж надо было веревочку эту с концами оборвать. Да Бог отвёл от лихого дела...
— Что ж ты, друг ситный, так оплошал? — с ухмылочкой меня Фокс спрашивает. — Разве я тебя тому учил? Ты, получается, засыпался на горячем, все вещдоки при тебе, хоть прямо в трибунал отвози. Дело чистое: фальшаки на разные имена, денег тыщ двести, стволов четыре штуки. Вышак тебе ломится, как с куста, по законам военного времени.
— Виноват, герр обер-лейтенант, — отвечаю. — Готов предстать перед перед родным советским трибуналом. Или германским, как прикажете, — сам я не жив, не мертв, но хорохорюсь по привычке. И мысли в голове: то ли самого Фокса немцы перебросили к нам в тылы, то ли он уже перекраситься успел и на НКГБ теперь ишачит. То ли угорел я во сне и сон дурной вижу.
Оскалился Фокс, головой кивнул, и получил я сзади такого леща, что с лавки полетел кубарем. Подельник его, или уж сослуживец, всё это время за моей спиной стоял. Фамилию его не помню точно, а отзывался он на погоняло «Оса». И жалил больно, стервец! Вот двое только их и было в той избёнке. Бабку они заперли где-то, так что она и на глаза мне не попалась ни разу.
Утер я сукровицу, да обратно на лавку взгромоздился.
— Я тебе не хер, а гражданин начальник, — злобно мне Фокс отвечает. — Подельники где? Старший группы, радист?
— Не могу знать, гражданин начальник, — отвечаю. — Группа разбрелась при приземлении, один я остался. Хабар тут прикопал, да и отправился восвояси. На работу устроился, баранку кручу на колхозном грузовичке. Так и кантуюсь, шоферю помаленьку, не высовываюсь.
— Группа разбрелась, а снаряжение тебе оставили?
Тут уж развел я руками... Так-де получилось, не знаю уж как. Всё, что при мне найдено, то в моём вещмешке и упаковано было, так сам старшой перед переброской распределил. Рацию-то с динамитом я с собой брать не стал — ни к чему.
— Знаешь, кто я?
— Не могу знать, гражданин начальник, — смиренько так отвечаю.
— И не положено. Из «СМЕРШа» я. И в Валге от товарища Абакумова был, изменников Родины выявлял и на учёт ставил. Всех повязали, один ты остался. Ну, побегал своё, пора и ответ держать. Правь, Оса, протокол.